Алена села за стол и подвинула к себе тарелку.
«Интересно, меня уже должно тошнить или пока еще нет? – промелькнула идиотская мысль. Для человека, имеющего диплом врача, эта мысль была прямо-таки непозволительной. – А вдруг у меня все не так, как у других?»
Потом Алена рассудила, что все думают, будто у них не как у других, и это на самом деле так – у каждого все по-своему, но в конечном счете почему-то оказывается, что у всех приблизительно одинаково.
От последнего рассуждения попахивало невероятной философской глубиной, а от яичницы пахло жареной ветчиной; в итоге материальное перевесило. Алена с удовольствием позавтракала, совсем не испытывая тошноты. Но мысли уже бежали, как вода – по проложенному руслу.
«Теперь мне надо есть за двоих», – вспомнилась фраза из какого-то фильма. Она подавила невольный вздох и улыбнулась матери.
Улыбка дочери встревожила несчастную женщину еще больше. Мать отложила в сторону вилку и положила подбородок на сцепленные руки.
– Алена, признайся честно, что произошло?
– Мама, ну я же тебе сказала… Ничего.
– Алена, мне кажется, ты что-то скрываешь. У тебя что-то не так, но ты не хочешь говорить со мной об этом. Это неправильно. Ты ведь знаешь, что ближе меня у тебя нет человека. Что бы ни случилось…
Алена кивала в такт ее словам. Помнится, Леша говорил приблизительно то же самое. Разница заключалась в том, что Леша разражался подобной тирадой только в постели, а маме вовсе не требовалась интимная обстановка. Она могла и на кухне. За завтраком.
– Я знаю, что у тебя произошло. Я это чувствую, – сказала мать.
Алена внутренне напряглась, но пыталась не подавать виду.
– Я всегда знала, что так и будет. Я тебя предупреждала! – мать лишила подбородок опоры, погрозила дочери пальцем и принялась комкать передник.
– О чем ты говоришь, мама?
– Ты сделала неправильный выбор. Ты отнеслась к этому очень… Ты слышишь, очень! – безответственно. И теперь эта ошибка будет преследовать тебя всю твою жизнь.
Можно было возразить, что еще не все так фатально… Можно кое-что исправить. Если постараться…
– Я предупреждала тебя! Я говорила тебе! – продолжала мать.
Алене всегда это не нравилось. Складывалось такое впечатление, что мать втайне радуется ее ошибкам и прямо-таки упивается собственной правотой. Пусть и доказанной задним числом. «Aposteriori» – как говорили в таких случаях древние римляне древним грекам.
– Мама, еще ничего не произошло…
– Когда произойдет, будет поздно, – отрезала мать. – Тогда уже ничего не поделаешь! Ты никому не будешь нужна! И он тебе тоже не поможет!
Алена открыла было рот, чтобы возразить: мол, у меня твой пример перед глазами… Я тоже никогда не видела своего отца, ну и что с того? Но мама не дала вставить ни слова.
– Алена, – мать выбросила из-под стола цепкую руку и схватила дочь за запястье. – Может, ты все-таки передумаешь? А? Давай заплатим деньги, и… – она заговорщицки подмигнула. – Ну? Согласна?
Алена похолодела.
– Мама, я еще ничего не решила. Пока рано говорить о чем-то. И вообще – сначала я должна сказать обо всем Леше…
– При чем здесь Леша? – воскликнула мать. – Тебе не надо равняться на Лешу. В конце концов, кто он такой?! – она перевела дух и добавила уже спокойнее. – Это касается только тебя. И меня.
Алена почувствовала, что запуталась.
– Подожди. А Леша?
Мать беззаботно махнула рукой.
– А Леше можно сказать и потом, когда дело будет уже сделано.
– То есть, – Алена оставила попытки разобраться в репликах. Теперь она просто злилась. – Ты хочешь, чтобы я повторила твою судьбу?
Мать всплеснула руками.
– А что в этом плохого? В чем ты меня можешь упрекнуть? Я, между прочим, и сама не пропала, и тебя на ноги поставила. А это не так-то просто – одинокой женщине!
– Так ты хочешь, чтобы я тоже была одинокой?
Повисло долгое молчание. Мать какое-то время вглядывалась в глаза дочери, потом недоуменно спросила:
– А при чем здесь это?
– Как? Ну ты же хочешь, чтобы я… – Алена осеклась. – Мама, а… о чем мы с тобой сейчас говорили?
Мать обиженно фыркнула.
– Ну вот! Дожили! Я только не понимаю, чем я заслужила подобное обращение! – она послюнявила кончик передника и аккуратно, чтобы не размазать тщательно наложенный макияж, вытерла несуществующую слезинку. – Я хочу, чтобы ты бросила свою дурацкую инфекцию, взяла у меня деньги и пошла в платную ординатуру по челюстно-лицевой хирургии! Стоматологи-хирурги, между прочим, очень неплохо зарабатывают. Ну, ты подумай: всего два года, и ты – специалист! А там…
