Пастор Берман, не учуяв расставляемой ему снова ловушки и решив, что фон Альсинг хочет своим не относящимся к делу вопросом просто спасти создавшееся положение, ответил охотно и любезно:
— Эти дикари, сколько я им ни говорил о мерзости их поведения, продолжают праздновать каждый раз наступление половой зрелости у своих девушек.
Фон Альсинг позвал своего слугу, занятого вместе с Меланкубу у лошадей:
— Пит, пойди сюда!
Рослый ачинец, красивый, мускулистый, с открытым мужественным лицом, в венах которого текла чистая индусская кровь, упруго пружиня мышцы своих великолепных ног, поднялся на веранду и, не доходя нескольких шагов до своего господина, почтительно остановился и, прикладывая протянутую вперед руку к земле, спросил на ачинском наречии:
— Господин звал своего слугу?
— Да, Пит. Скажи мне, милый друг, просил ли я тебя сегодня, когда мы проезжали деревню баттов, узнать о причинах их необычайного волнения?
— Господин просил своего слугу об этом и слуга господина тотчас же использовал его приказание.
— Какой ответ ты передал мне, Пит?
— Батты очень волновались, когда говорили с твоим слугой, господин. Батты сказали Питу, что великий белый помощник Бога приезжал к баттам и сказал баттам, что приехал белый англез, который отправляется в леса Пазаменга убивать всех священных обезьян. Батты хотели убить англеза, но англез их больно и сильно бил, и они не посмели этого сделать. У англеза было много смертей на себе. На поясе и за спиной. А потом батты испугались ньявонгов, слуг англеза, — охотников за черепами.
Притихший ван ден Вайден неудержимо и раскатисто расхохотался.
— Ну-ну, милый пастор, — весело воскликнул он, — как видите, вам вовсе не следовало обижаться на меня за мое недоверие к вам! На гостеприимство ваше мне наплевать, конечно, но вы напрасно думаете, что я уберусь отсюда раньше той минуты, когда услышу от вас исчерпывающее объяснение по всем выставленным вам обвинениям, иначе… иначе… я не ручаюсь за себя.
Ван ден Вайден сжал кулаки и ринулся к совершенно обескураженному миссионеру.
Фон Альсинг поймал его за руки и, не стесняясь присутствием пастора Бермана, примирительно сказал:
— Оставьте, отец. Неужели вам охота руки марать?!
Краснея и задыхаясь от нахлынувших на него самых разнообразных чувств, пастор, готовый каждую минуту потерять сознание, заговорил, брызжа слюной и потрясая в воздухе руками:
— Ложь это все! Это ложь, или просто эти дураки не поняли меня. Да, это правда, у меня с ними был разговор об обезьянах, но я не упоминал имени мистера Уоллеса при этом. Они говорили о вас, Ян ван ден Вайден, и возмущались вашим последним трофеем — убитой гориллой. Ну, я им и сказал, не стану отрицать, что, хотя отнюдь не считаю обезьяну священным существом, все же противник убийства животных. О мистере Уоллесе не было сказано ни слова при этом. Да накажет вас Господь, если вы думаете, что я плету какие-то интриги вокруг поисков вашей погибшей дочери. Мне-то что за дело? Я уже ровно восемь лет после каждой воскресной мессы молю господа об упокое ее души. Вот и все. И вообще я считаю дальнейшую беседу на эту тему настолько для себя оскорбительной, что вынужден еще раз напомнить вам: либо вы прекращаете ее, либо я отказываюсь видеть в вас своих гостей. Вот и все. Я кончил.
— Вы это сделали своевременно, дорогой пастор, — совершенно серьезно сказал ван ден Вайден. — Мое терпение, как вам известно, не из объемистых. Но нет худа без добра. Все же из вашего ответа я сумел почерпнуть то важное и неоспоримое для меня доказательство, что имею дело не с пастором, а с…
Бог знает, чем окончилась бы вся эта сцена, если бы ван ден Вайден не был перебит задыхающимся от быстрого бега толстым голландским чиновником, как бомба влетевшим на веранду пастора Бермана.
Чиновник этот был секретарем управляющего Силлалагским округом.
Придя в себя, он прохрипел:
— Ужасные вести из Европы! Ошеломляющие известия! Вы здесь, фон Альсинг? Это мне на руку. У меня и для вас есть пакет. Очень хорошо, что я вас встретил. Слушайте и постарайтесь поверить своим ушам: вся Европа в войне! Какое Европа! Азия, Америка! Непостижимая каша народов, месиво крови всех наций, возрастов и сословий!.. Россия объявила войну Австро-Венгрии, Австро-Венгрия — Сербии, Германия — России, Франция — Германии, Германия — Англии, Япония — Германии и Австро-Венгрии, Бельгия — Германии, Турция — Англии, Франции и России… о, боже мой, я, кажется, с ума сойду, если это не они там все рехнулись. Этот пакет на ваше имя, фон Альсинг. Америка… — тут чиновник захлебнулся собственными словами и, вытаращив как баран глаза, бессмысленным взглядом уставился на окружающих.
