На улице его встретили старые знакомые. Коллеги по работе никогда не питали к нему большой симпатии за исключением толстяка Даниэля. Эдакого безобидного мальчика для битья, над которым любили подшутить все кому не лень зная, что никакой сдачи или ответной реакции от него не могло последовать.
Душный воздух почти сразу ударил ему в ноздри. Выбросы заводов давно уже перевалили все мыслимые и допустимые нормы, отчего небо над головами прохожих каждое утро напоминало плотную завесу из черных туч, двигавшихся с севера на юг, будто гонимые самим дьяволом из преисподней. Никто не знал, когда это должно было закончиться — защитники и Гринпис уже как несколько лет не появлялись в этих местах, провоцируя местных промышленников только увеличить производство.
На КПП остановили для досмотра. Двое здоровяков, призванных для такой службы с Внешнего Сектора очень тщательно осматривали каждого, кто проходил на территорию завода. Такому же досмотру подвергались и личные вещи. Все, вплоть до зубочисток, проходило сканирование и уже после выдавалось обратно. После этого длинная колонна серых работников разбредалась в разные стороны. Цеха находились в разных концах огромного промышленного комплекса, отчего многие из тех, кто проработал в этом месте по тридцать, а то и больше лет, могли даже не знать как выглядели рабочие помещения своих друзей и знакомых, просто потому, что идти до них было чуть ли не полтора километра.
— Тебе пора завязывать с игрульками, Стив. Выглядишь так, будто проработал три смены подряд.
Голос охранника для него звучал как из-под воды. Бурлящие и булькающие слова то и дело пролетали мимо его ушей, не оставляя после себя даже признака на какой-то человеческий слог.
— Не твое дело.
Это все, что он смог выдавить из себя этим утром. Подняв вещи с пола и сжав в руке, он проследовал знакомым маршрутом до самого цеха — огромной металлической коробки, жар от которой был нестерпим уже на подходах к нему. Здесь плавили металл. Все переработанное и непригодное для дальнейшего использования железо, металлоконструкции, уничтоженные в конфликтах боевые машины и роботы, отправлялись в свой последний путь через этот плавильный цех. Он был могильщиком для них, ведь именно его машина была заключительным звеном, погружавшим тонны металлолома в кипящую огненную жидкость.
— Шесть пятьдесят восемь! — послышался крик за его спиной. — А ты еще не переоделся! Какого черта, Стив? Я что, должен каждый раз стоять с кнутом и подталкивать вас к рабочему месту.
Босс для него был как отец, если такое сравнение вообще было к месту. Стив не помнил свою родню и смутно припоминал лицо матери, умершей, когда ему едва стукнуло шесть. Потом этот старикан принял его к себе. Взял так сказать опеку над обреченным ребенком, который по всем правилам и законам железобетонных джунглей обязан был пасть жертвой местных каннибалов. Наверное, для него это было бы лучше, но жизнь, как строптивая женщина, распорядилась иначе.
— Я не опоздал, — огрызнулся Стив в ответ.
— У тебя минута, чтобы дотащить свою задницу до раздевалки и вернуться к комбайну. Если в течение этого времени тебя не будет на месте — премии не увидишь как собственных ушей!
Он ушел, утонув в железных переплетениях громадного цеха, а с ним пропал и крик. В раздевалке уже топилось куча народу. Взрослые мужчины, старики, даже молодняк, едва оперившийся, пыхтел самокрутными сигаретами, глотая дым как заправские курильщики со стажем. Кашляли, разрывая легкие.
С ними общения никогда не складывалось, но казалось им самим было хорошо от этого — здесь не любили болтовни. Крутость измерялась показателями. Передовики всегда бывали в почете, даже если рекорды уже давно остались позади.
— Ты слышал о ней, — шептались мальчуганы в углу. — Я думал это бред, а оказалось все взаправду.
— Да ладно?
— Клянусь! Я влил туда несколько сот кредитов и уже почти купил все необходимое для «погружения». Осталось только поднакопить на билет в один конец и пусть тут хоть все пойдет по буеракам, я окажусь в ней.
Наконец прозвенел звонок. Почти такой же, как и его будильник, только усиленный раз в двести.
