Так полиция нашла наконец "Сына Сэма".
Зиго тут же вызвал спецподразделение. Полицейские кинулись оформлять ордер на обыск в квартире Берковица. Но никакие формальности в этот день не понадобились.
Около десяти часов вечера из подъезда дома вышел ночной разбойник собственной персоной, одетый в джинсы, коричневые ботинки и белую рубашку с короткими рукавами. В руках он держал бумажный пакет, в котором полиция обнаружила револьвер 44-го калибра.
Берковиц был настолько беспечен и самоуверен, что подошел к машине прогулочным шагом, даже не потрудившись оглядеться. Открыл дверцу, сел за руль, включил зажигание и лишь тогда поднял голову.
Пятнадцать полицейских стволов в упор глядели на него. Раздалась команда: "Полиция! Не двигаться!" Берковиц мрачно улыбнулся и сказал: "О'кей... Вы поймали меня. Что же вы явились так поздно?"
Все, кто присутствовал при аресте Берковица, отмечали, что он встретил этот роковой поворот судьбы с холодной отрешенностью. После задержания его доставили в полицейское управление.
Слух о том, что "Сына Сэма" наконец взяли, распространился с такой быстротой, что к прибытию машины с Берковицем репортеры уже были у здания полиции. Но вместо закованного в наручники злодея с дикими, налитыми кровью глазами они увидели улыбающегося молодого человека, внешне невинного, как ягненок.
А между тем за этой беспечной улыбкой скрывалась исключительно опасная личность.
Допрос начался через шесть часов после ареста. И даже многое повидавшие ветераны борьбы с преступностью были поражены степенью извращенности сознания человека, сидевшего перед ними.
Берковиц прежде всего заявил, что за все совершенные им преступления должен отвечать Сэм - именно он заказывал их.
"Кто такой Сэм?" - спросил Рональд Айелло, начальник отдела по расследованию убийств прокуратуры Бруклина.
"Мой хозяин", - последовал ответ. Позже выяснилось, что конкретно убийца имел в виду своего соседа Сэма Карра, того самого, чья собачка причиняла своим лаем ему беспокойство.
"Не могли бы вы рассказать, каким образом вы получали такие заказы или приказы?" - спросили детективы.
"Сэм обычно отдавал приказы через свою собаку. На самом деле это не собака. Это существо только выглядит собакой. Оно внушало мне мысль, куда идти. Когда я получал такой сигнал, я не имел понятия, кого в этот вечер убью. Но я интуитивно узнавал свои жертвы".
В первый раз Берковица допрашивали почти два часа, выжимая из него признания во всех преступлениях. Потом отправили в больницу для психиатрической экспертизы.
Находясь в больнице, Берковиц ответил на тайно переданное ему письмо журналиста газеты "Нью-Йорк пост" Стива Данливи. В своем ответе он пишет о Сэме как об "одном из посланников сатаны", о "силе, которую не может себе представить самая необузданная фантазия". "Сэм не принадлежит к роду человеческому", - писал он.
"Убивая, - вещал Берковиц, - я на самом деле спасал множество других человеческих жизней...
Люди жаждали моей крови, но никак не хотели выслушать то, что я должен был им сказать. Есть и другие "сыновья".
Боже, помоги человечеству!"
Упоминая в своих откровениях о других сумасшедших убийцах, среди которых якобы есть и частные сыщики, и писатели, и даже служащие правоохранительных органов, Берковиц имел в виду, что он не одинок, что он является лишь одним из служителей какого-то демонического культа.
Тем не менее на судебном процессе, который все-таки состоялся, Берковиц признал всю полноту своей вины.
Однако доктор Дэвид Абрахамсон, единственный психиатр, признавший Берковица после ареста вполне вменяемым, заявил, что "Сын Сэма" убивал вовсе не под влиянием сатаны. Его подталкивал к убийству глубокий страх перед женщинами.
"Он был неспособен общаться с женщиной как обычный мужчина, встречаться с ней, иметь половые отношения, - пояснил свою мысль Абрахамсон. - Это не для него. Я думаю, что он глубоко презирал женщин. Он очень, очень опасен для общества".
ЧАРЛЬЗ МЭНСОН: Голливудский мясник
Даже в пропитанных наркотиками, хиппующих семидесятых годах это массовое убийство потрясло Америку. Извращенный маньяк, безумец, возомнивший себя пророком, Чарльз Мэнсон и его оголтелые последователи устроили двухдневный "праздник" злодейства, обагренный кровью невинных людей.
