XLV
должно произойти нечто. Итак, начало заключает в себе и то, и
другое, — бытие и ничто; оно есть единство бытия и ничто; или, иначе,
оно есть небытие, которое есть вместе бытие, и бытие, которое есть
вместе небытие.
«Далее, бытие и ничто даны в начале как различные: ибо оно
указывает на нечто другое; оно есть небытие, относящееся к бытию
как к другому; начинающегося еще нет; оно лишь направляется
к бытию. Итак, начало содержит бытие как такое, которое удаляется
от небытия или снимает его как нечто ему противоположное.
«Далее, то, что начинается, уже есть, но в той же мере его еще
нет. Противоположности, бытие и небытие, находятся, таким образом,
в нем в непосредственном соединении; или оно есть их
неразличенное единство» *).
Неудовлетворительность и даже путанность гегелевского начала
вскрываются очень ярко в приведенных словах самого Гегеля.
Гениальная мысль о том, что в основе всего лежит принцип, или закон,
движения (в самой абстрактной форме выраженный еще как принцип
становления, т. е. изменения вообще) как осуществленное
противоречие, затемняется идеалистическим уклоном в сторону учения о
чистом бытии и ничто. Гегель стремился утвердить идеалистический
характер своей системы уже в самом начале логики.
Начало науки носит в общем отвлеченный характер. Но это
отвлечение не может же быть абсолютным, так как такое абсолютное
отвлечение ведет к отрицанию всякого конкретного содержания и к
утверждению одной лишь пустой формы или одной лишь пустой мысли.
Без содержания нет формы, — этому учит сам Гегель. Но так как
движение логической мысли есть, с точки зрения Гегеля, вместе с тем и
процесс становления космоса, то наш мыслитель ведет свое исследование
таким образом, чтобы показать, что мир есть продукт, результат
развития мысли. В начале была мысль, — вот к чему сводится его
рассуждение. Эта первая чистая мысль тожественна с чистым бытием,
и дальнейший процесс развития мысли составляет одновременно
и процесс развития мира. «Положению, что бытие переходит в ничто,
а ничто переходит в бытие, положению о становлении, — говорит
Гегель, — противостоит положение: из ничего ничто не происходит,
что-нибудь происходит лишь из чего-нибудь, — положение о
вечности материи, положение пантеизма» *).
*) «Наука логикг», ч. [, стр. 23.
XLVI
Теперь, кажется, еще яснее стало, зачем Гегелю понадобилось его
начало о чистом бытии и ничто. Оказывается, что если мы не примем
этого начала, то вынуждены будем «признать вечность материи»,
т. е. вынуждены будем стать на материалистическую точку зрения.
Учение же о возникновении мира из чистой мысли согласуется с
христианским учением о творении.
«Античные философы ясно усмотрели тот простой вывод, что
положение: что-нибудь происходит из чего-нибудь или из ничего ничего
не возникает, на самом деле уничтожает становление, ибо то, что
становится, и то, из чего оно становится, суть то же самое; здесь имеется
лишь абстрактно-рассудочное положение тожества. Но должно
казаться очень странным, что эти положения провозглашаются без
всяких оговорок также и в наше время, причем нимало не сознают, что
это положение есть основа пантеизма, и не знают, что древние сделали
исчерпывающие выводы из этого положения» *).
Гегель снова, как видим, «пугает» пантеизмом тех, кто
признает положение: из ничего ничего не возникает. Другой, более
существенный аргумент Гегеля в пользу положения: из ничего возникает
ничто, это то, что отрицание его ведет будто бы к отрицанию
возникновения, к отрицанию изменчивости вообще. Но Гегель совершено
неправ; напротив того, его точка зрения, состоящая в том, что
возникновение предполагает абсолютное небытие того, из чего нечто
возникает, ведет в сущности к отрицанию возникновения и всякого
развития вообще. В самом деле, отрицание вечности материи
равносильно признанию той мысли, что материя возникла из ничего. Гегель
стоит здесь на какой-то отвлеченной и абсолютной точке зрения, что
опять-таки идет вразрез с диалектическим методом. Гегель трактует
возникновение как абсолютное возникновение, — стало быть как
метафизический, а не диалектический процесс. Он упрекает
материалистов в том, будто они отрицают самое возникновение, т. е. процесс
развития, только потому, что они считают, что что-нибудь возникает
из чего-нибудь, ибо в таком случае возникающее и то, из чего оно
возникает, суть одно и то же. Прав ли Гегель? Нет, не прав. Мало того,
что не прав, но мы вынуждены и здесь сделать Гегелю упрек в
метафизическом характере его рассуждений. Разумеется, возникающее
и то, из чего оно возникает, не одно и то же, но между ними нет и
абсолютного разрыва или абсолютной противоположности, или, иначе
*) Гегель, Энциклопедия, § 88, стр. 153 — 154,
говоря, между ними существует и тожество, и различие. Это
единственно правильная диалектическая постановка вопроса. Гегель же
стоит в данном случае на точке зрения абсолютного разрыва между
возникающим и тем, из чего оно возникает. Но из этого абсолютного
разрыва не может получиться вообще возникновения. Ведь сам
Гегель в приведенной выше цитате говорит, что «начало не есть чистое
ничто, но ничто, от которого должно произойти нечто; поэтому в начале
уже заключается бытие». Начало есть небытие, которое есть вместе
бытие, и бытие, которое есть вместе небытие. Но если это так, то
нельзя говорить о чистом бытии как абсолютном отрицании и нельзя
стоять на почве отрицания вечности материи. Природе присуще
самодвижение; материя и ее движение вечны и неповторимы. Мы можем
выразить нашу мысль несколько иначе. Говоря о бытии, мы всегда
имеем в виду бытие чего-либо. Вез «нечто», чему присуще бытие,
никакого бытия нет. О другой стороны, под бытием в философии часто
понимают самое субстанцию, или природу, т. е. природу, или материю,
отожествляют с бытием. В этом cмысле, как мы видели,
Фейербах и говорит, что древние под бытием понимали материю. И в самом
деле, если я говорю: есть, то я предполагаю то, что есть. Поэтому
Энгельс совершенно правильно говорит по поводу эфира: «Если он
вообще есть, то он должен быть материальным, должен подходить
под понятие материи» *). В этом смысле бытие и материальность
едины и тожественны. Материя есть бытие; она наполняет всю природу;
бытие тожественно с материей. Гегель берет бытие как чистую мысль,
между тем как наша задача состоит в том, чтобы постигнуть бытие
как реальное, материальное существование.
