Он крепко стянул ее руки ремнями и прикрутил их к подлокотникам кресла.
- Что вы делаете? - испугалась она. - Ведь это не Кресло Для Наказаний? Это ведь не оно, скажите? - Страх обернулся паническим ужасом, когда Л'Оглав начал пристегивать к креслу ее лодыжки. Энциклопедия снова сомкнулась вокруг нее. Чьи-то шаги отдались гулким эхом в каменном коридоре.
- Это Кресло Полного Отказа, - сказал Л'Оглав. - Прощай, любовь моя.
И схватил ее за волосы и запрокинул ей голову.
- Нет, не надо. Подожд...
Ей в рот вбили жесткий кляп - вбили жестоко, ломая зубы и дробя слова в невнятный лепет.
Звук шагов приближался. Энциклопедия расступилась, образуя проход. В кожаном саквояже глухо позвякивала блестящая сталь. Л'Оглав наклонился и прошептал ей в ухо:
- Помни, ты всегда можешь прийти ко мне за советом.
Она дергалась и билась о спинку кресла, но оно было прочно прикручено к полу.
- О, моя радость, - сказал Л'Оглав. - Держись, не сдавайся в последний момент. Вспомни, кем ты была: одинокая, опустошенная, всеми покинутая. Теперь ты уже никогда не будешь одинокой. - От него пахло мятой и спермой. - Сейчас у тебя есть возможность войти в новый мир, где нет ни запретов, ни ограничений. Где неприемлемо только одно - добродетель.
Саквояж открылся с легким щелчком. На свет извлекли иглу. Восемь дюймов прозрачного звона.
- Отдай себя миру Энциклопедии Брайля! Знание, доступное лишь этим избранным, не воплощается в словах слышимых или зримых. Это знание постигается только прикосновением.
Теперь она все поняла - буквально за миг до того, как иглы проткнули ее барабанные перепонки. Запах собственной мочи и фекалий стал последним запахом, который она обоняла, - ей разрушили и это чувство. В заключение ей отрезали язык и кинули его ангелу вместо игрушки.
- Теперь иди, - сказал Л'Оглав, но она уже не слышала его слов. В его голосе звучала печаль. Для него путь в Империю Бесчувствия был закрыт. Иди к своим братьям и сестрам.
Отвязанная от кресла, Чертог Алого Мяса упала в руки собратьев - глав Энциклопедии Брайля. Тела сплелись воедино. Слепые руки касались чувствительной кожи. Они обнимали ее и вылизывали ее раны, принимая в свой круг.
Она кричала истошно и долго - но лишь один человек в этой комнате слышал ее. Потом, полностью опустошенная, она умолкла.
И стала читать.
И читать.
И читать.
