Lebenswelt и Umwelt близки по следующим своим свойствам или параметрам.
Во-первых, жизненный мир, Lebenswelt, – тот «мир, который мы способны прямо и непосредственно воспринимать с помощью органов чувств»[137]. Мир, непосредственно доступный органам чувств человека, – это его перцептивный мир. Umwelt – это мир восприятия живых существ; для человека он свой, а для других живых существ – он иной, так что человек не в состоянии понять, как это быть летучей мышью и каким мир предстает перед ее глазом или перед ее ухом.
Во-вторых, жизненный мир не может быть неистинным, так как он изначален, связан с первичной деятельностью человека в окружающем мире. «Жизненный мир – постоянно предданный, постоянно и заведомо, заранее (im voraus) значимый в качестве сущего»[138]. Мир непосредственного восприятия живого существа, его Umwelt, также не может быть искаженным, неподлинным: это его мир, поскольку он определяется особенностями телесной и психической организации данного существа как представителя соответствующего вида. Глаз человека эволюционно приспособлен к определенному «оптическому окну», отличающемуся от «окна» некоторых насекомых, питающихся нектаром (пчелы, бабочки, муравьи), способных видеть в ультрафиолете. Ухо устроено так, что слышит в определенном «акустическом окне», оно не способно воспринимать ультразвуковые сигналы, которыми пользуются для коммуникации некоторые животные, такие как дельфины и летучие мыши. Определенное окно световых волн и звуковых волн, в котором находятся перцептивные способности человека, – это его когнитивная ниша. И если мир голубя окрашен в пять цветов, перед бабочками открывается неожиданное великолепие мира в ультрафиолетовом свете, недоступное человеческому глазу, ночные животные (волки и другие хищные звери), как правило, не различают цветов, т. е. видят мир черно-белым, а палитра красок мира, предстающая перед человеческим глазом, весьма широка и включает в себя множество цветов и оттенков цвета, то не имеет смысла вопрошать, каков подлинный цвет мира. Поэтому мир, как отмечал Варела, может быть охарактеризован не посредством атрибутов, а посредством потенций, и эти потенции выявляются в жизненных и телесных действиях живых существ.
В-третьих, жизненный мир есть «данное прямо, непосредственно, самое ближайшее (das direkt Gegebene, das Allernächste)»[139], это ближайший к нам мир. Umwelt живого существа – это также, в соответствии с этимологией самого этого слова, «мир вокруг», непосредственно окружающий живое существо мир, мир его непосредственных действий и восприятий, мир, данный ему здесь и сейчас.
В-четвертых, и это, пожалуй, самое важное сходство между этими двумя понятиями, жизненный мир – это допонятийный мир телесного опыта. К середине 1930-х годов у Гуссерля часто встречающимся становится «понимание жизненного мира как “чисто” допонятийного, “доязыкового” восприятия, т. е. как мира, в котором происходят “чисто натуральные”, телесные события»[140]. С понятием жизненного мира связана, как показывает Мотрошилова, вся его последующая тематика тела и кинестезии. Связь восприятия не только с действием, но и с телесной организацией живого существа, делающей ему доступной определенную часть окружающего мира, – это одно из специфических характеристик также и Umwelt’a Икскюля.
В этой связи небезынтересно также введенное Гуссерлем понятие телесного жизненного пространства «Leiberaum» («bodily space»). Это конкретное место, которое живое тело осваивает в данный момент, приобретая свой жизненный опыт. Это конкретное тело в том виде, как оно проживает и приживается (приспосабливается) к конкретной пространственной конфигурации, создаваемой другими телами, и к конкретной ситуации во времени.
Подобные рассуждения можно встретить и у М. Мерло-Понти, который в своей «Феноменологии восприятия» говорит, что тело вбирает в себя пространство, которое становится его собственным пространством. «При рассмотрении тела в движении, – читаем мы в сочинении Мерло-Понти, – лучше видно, как оно населяет пространство (впрочем, и время), ибо движение не довольствуется претерпеванием пространства и времени, оно активно вбирает их в их первоначальном значении, которое стирается в банальности привычных ситуаций. В другом месте своего сочинения Мерло-Понти вводит метафору «тело как ось мира»: «Мое тело есть ось мира: я знаю, что у объектов много сторон, так как я мог бы обойти их кругом, в этом смысле я обладаю осознанием мира при посредстве моего тела»
