Энактивизм: новая форма конструктивизма в эпистемологии - страница 133
Различные стадии сна чередуются, и обычно стадия быстрого сна со сновидениями случается с нами пять-шесть раз в течение ночного сна. А сон без сновидений еще древние индусы считали глубочайшей тайной. Вообще непонятно, что там творится. СП. Курдюмов говорил, что там, во сне без сновидений, человек может соприкасаться с каким-то отдаленным будущим цивилизации. Правда, поскольку это сон без сновидений, то этот опыт мы не можем вербализовать, мы не можем донести его содержание друзьям, своим коллегам, окружающим нас людям. То есть сам человек, может быть, становится другим, происходит изменение глубинной структуры его личности. Но приобретенный опыт, это состояние во сне, когда человек расстается с самим собой и узнает что-то о мире, невозможно описать словами.
Опыт засыпания и сна подобен опыту умирания. Смерть – это диссипация, возвращение тела к той основе, которая ему единосущна. Согласно учению даосов, душа гибнет со смертью тела и растворяется в мировой энергии ци. Жизнь человека – нечто вроде протуберанца, который мимолетно взметнулся над океаном мировой энергии и поглотился в ней. Согласно западному видению мира, смерть можно трактовать как расширение пространства человеческой души. Рождение и становление самосознания означает отделение себя от вселенной, вырывание себя лучом сознания из единого вещественного, телесного ковра жизни, мучительное обособление от Бога-Природы. Тоска по смерти, кьеркегоровская и хайдеггеровская Krankheit zum Tode (болезнь к смерти), которая воспринимается здоровым сознанием как противоестественная, выглядит с этой точки зрения как вполне объяснимая. Умереть – значит обрести желаемую целостность, встроиться недостающим фрагментом в пазл бытия, слиться в любовном экстазе с Богом. По словам Г. Гессе, «возвратиться к Вселенной, отказаться от мучительной обособленности, стать богом – это значит расширить свою душу, чтобы она снова могла объять Вселенную»[329].
Описание опыта умирания, в том числе людьми, перенесшими состояние клинической смерти, включает в себя ряд характерных феноменов: ощущение ясности и умиротворенности сознания, опыт выхода из тела (out-of-the-body experience), ощущение шума (гудения, рычания, свиста, музыки), встреча с духами, умершими родителями и друзьями, попадание в пространство лучезарного света, воспринимаемого как личный свет, в котором легко передаются мысли, интенсивное и ясное вспоминание своей жизни, личностный рост в любви к другим и в жажде познания при отсутствии страха смерти. Все это говорит о том, что, умирая, человек входит в состояние резонанса с миром. По некоторым данным, мозг в предсмертных состояниях по какой-то причине начинает продуцировать вещество ДМТ[330], являющееся нейромедиатором, которое ответственно за возникновение состояния ясности сознания, непроизвольное вспоминание, казалось бы, совершенно стертых из памяти эпизодов далекого прошлого.
Еще один пример телесной обусловленности работы сознания – состояние творческого вдохновения. Художники, как они творят? Дзенский художник говорит: «Чтобы нарисовать эту сосну, я сам должен стать сосной». Недавно на одной из конференций я смотрела фильм об Иннокентии Смоктуновском, где он делится опытом актерского искусства. «Я не играю этот образ (речь шла о князе Мышки – не), я становлюсь им, я живу им». Это тоже выход за пределы своего Я, за границы своей телесности. Я живу, проживаю этот образ, я перевопло щаюсь в него. А перевоплощаясь в другого человека, я отрываю в себе иное, может быть, даже более глубокое и подлинное Я. Становясь другим, я становлюсь собой.
Состояние творческого вдохновения – это тоже резонанс человека с миром. По словам И. Г. Гердера, «человек есть непрерывное совместное чувствилище, которое прикасается то к одной стороне бытия, то к другой». И это чувствилище имеет резонатором свое тело. В творческом порыве человек отдает себя миру, причем отдает полностью, без остатка, без оглядки. Так, известно, что некоторые поэты, которые дали миру образцы поэтического творчества, признавались, что «не я пишу, а кто-то другой водит моей рукой», «я не могу не писать», «я рвусь к перу, перо – к бумаге». Это – пронзающее чувство, которое приковывает человека к бумаге или к холсту и вынуждает его писать. Это – осознание, что он должен писать и должен творить, он должен что-то сделать в этом мире, осуществить свою вселенскую миссию. Для этого он заброшен в мир. Всякое творчество, как и сон, – это отдача себя миру, слияние с миром, растяжение до предела границ человеческой телес ности. Но отдача для чего? Для того чтобы себя найти, чтобы вновь собрать себя по кусочкам. Человек, который не боится расстаться с собой, диссипировать в среде, растворить себя в мире, является поистине цельным человеком, ибо динамично переустраивает свою целостность.
