После разговора с председателем я все тем же методом отправился на пирс взглянуть на залив. Упругий юго-восточный ветер гнал на косу горбатые волны с барашками пены. Над водой, надоедливо горланя, базарили чайки. Перед самым пирсом я сразу заметил деревянный щит, наподобие тех, что служат для вывешивания объявлений. На щите белело несколько бумажек. Заинтересовался и начал читать. Вот оно что! Каждый лист извещал о том, кто персонально, где и когда ловил недозволенным методом рыбу. Тут же указывалось, кем виновник был задержан и какие к нему были применены санкции. Я аккуратно переписал содержание сообщений в блокнот, но приводить здесь не буду - дело давнее. А в тот момент подумал: "Прославились - и чем?.. Каково теперь нарушителям? Вряд ли еще раз пойдут на такое..."
- Интересуетесь, значит?
Шагах в четырех от меня стоял какой-то дядя, по внешнему виду которого можно было судить, что он, как говорят, находится в "полуразобранном состоянии". За шумом ветра я и не слышал, как он подошел.
- Это Познанского выдумка, - ввел меня в курс дела "полуразобранный". - Воспитывает...
- А что, разве плохая выдумка? - поддержал я разговор.
- А то, что справедливым надо быть... Вот я, механик... - с паузами излагал собеседник. - Ну, попало у меня в залив несколько капель... полведра горючки... А он сразу штрафовать... (На щите об этом факте не говорилось ни слова. Значит, механик жил воспоминаниями о горьком прошлом, изливал душу в порыве откровенности. Стало быть запомнил урок, а может быть, и понял, что оплошал в свое время. Я же зато впервые услышал, правда, своеобразную с примесью обиды, но все-таки критику в адрес инспектора Познанского.)
На том деловая часть беседы в основном и завершилась. Мне надо было спешить в Дом культуры на рандеву с Геннадием Петровичем, куда я и прибыл к назначенному часу. Там мы вскоре и встретились.
- А скажи, Гена (знакомство крепчало, и отчество отпало само по себе), ведь наверняка были у вас с Николай Антонычем случаи, когда приходилось кого-то ловить, рисковать?.. Ведь служба такая.
- Знал, что ты непременно об этом спросишь. Расскажу один свежий эпизод. Недавно дело было.
Он начал рассказывать, я переспрашивал, уточнял и постепенно узнал вот что.
В начале лета решил как-то Н. А. Познанский проверить на своей "Казанке" мотор "Вихрь". Хороший мотор - двадцать сил в нем. Пригласил Геннадия Петровича, и часов в семь вечера пошли они от пирса в направлении поселка Лесной, что в двенадцати-пятнадцати километрах от Рыбачьего. Штормило. "Казанка" прыгала на крутой волне. Когда миновали поселок, мотор скис: отказала водяная помпа. Кое-как дотянули на веслах до берега, зашли в бухточку, где было потише. Закрепили лодку и решили переждать до утра, так как стало уже совсем темно. Вдруг вдали у леса они увидели мигание фонарика. Кто-то шел к берегу. Присмотрелись. Идут двое, и каждый ведет за руль велосипед.
- Скорее всего, это браконьеры, - шепотом высказал предположение Николай Антонович. - Идут выбирать сети. Не на прогулку же они вышли. Сейчас подходить к ним нет смысла. От всего откажутся, попробуй докажи потом. Когда пойдут обратно, мы их и перехватим со стороны леса.
Так и сделали. Незаметно разминулись с ночными велосипедистами, выбрали удобную позицию и стали наблюдать. Предположение полностью подтвердилось. Под покровом ночи пришельцы долго копошились у берега, а потом покатили свой транспорт к лесу, изредка освещая путь фонарем. Дорога, видимо, им была хорошо известна.
Тут-то неожиданно, как снег на голову, и вышли им навстречу стражи водоемов.
- Стой! - раздался голос Познанско-го. - Кто такие? Откуда?
- А тебе какое дело? - был ответ.
- Рыбинспекция! - И когда те остановились, словно громом пораженные, добавил: - Мы вас тут, голубчиков, давно ждем. И милицию не зря предупредили. Тут уж целый наряд. Так что шутить не советую. Ваши фамилии? (Никакого наряда, разумеется, не было и быть не могло.)
Назвались: Смирнов, Никольский. (Вот чудаки! С перепугу, что ли, их на юмор потянуло? Почти Смирнов-Сокольский из них получился.) Геннадий Петрович вырвал у "Никольского" фонарь и осветил велосипеды, которые те бросили на землю. Возле каждого лежал битком набитый мешок.
