Но изюминка интригующей теленовеллы не в этом. Привозят нашего героя домой, куда-то в Архангельск вроде. Есть близкие родственники: родная сестра, зять, племянники. Стучат в дверь квартиры, открывает женщина средних лет – сестра героя. Увидела брата после десятилетней разлуки, узнала и,… нет-нет не угадали! не разрыдалась, не бросилась в объятья. Это было бы привычное, по-человечески понятное завершение грустной истории. Сестра зыркнула глазами, узнала гостя, удивилась, сказала: "Ой!"… На этом восклицании "индийское кино" заканчивается, переходя в русскую быль.
В следующий момент она решительно захлопнула дверь, буквально перед носом брата и ПЕРЕД КАМЕРОЙ ОПЕРАТОРА, и все поняли "ой", как "этого мне еще не хватало". Весь эпизод длился несколько секунд, но он стоил подробного описания. Пьеса шла явно мимо задумки,… если у авторов не было более коварного плана – показать "широту русской души" в натуральную величину. Затем показывают "казенный дом". Нашего героя устроили то ли в психинтернат, то ли в дом инвалидов. В эпилоге – жертва "освобождения" полулежа на койке, отрешенно смотрит в зарешеченное окно. Чистые белые простыни на кровати на фоне голых обшарпанных стен, кроме уныния ничего не вызывают. Он уже почти забыл о камере, направленной на него. На лице героя какая-то деревянная усталость, покорность судьбе, сменяемая время от времени деланной бодростью (видимо вспоминает о видеокамере). Этой дежурной бодростью, невозможно полностью скрыть ту тихую подавленность, которая нет-нет, а отражается во взгляде.
Не надо быть умудренным психологом, чтобы, глядя на этого бедолагу, догадаться – находясь в "рабстве", он получал гораздо больше человеческого участия. Но какой-то очень русский элемент выпадает из его портрета. Не могу уловить, какой. Ах, вот оно что! Он никак не обнаруживает злобы к "освободителям", и обиды на сестру. И его губы не кривятся в беззвучном рефлекторном мате. Вот что, значит, оторваться от привычной среды и десять лет жизни провести среди других народов. Это убавило в нем часть русского и прибавило общечеловеческого. (Часть русского населения, сбежавшего из Ичкерии в первую и во вторую войну, возвратилась в центр войны, город Грозный, не выдержав хамства и цинизма со стороны российских русских. Живя в российских регионах, они ощущали к себе неприкрытую ненависть со стороны местного населения. Их называли "чеченами". Видимо чувствовали в них измененных русских, "русских с человеческим лицом". Такое же отношение было и к русским, прибывших с других мест "ближнего зарубежья". Тогда становится понятно, что вой "патриотов" по поводу притеснения русских в Прибалтике или Казахстане вызван не сопереживанием за судьбу соплеменников, а продиктован той глубинной, рабской озлобленностью, которая готова выплеснуться на всех и на вся, без разбора).
Оставим за русскими право дать самим себе характеристику, какая им больше по душе. Но если задуматься, то в душу закрадывается муторная тоска – это как сильно должны были прогневить ВСЕВЫШНЕГО СОЗДАТЕЛЯ те народы, у которых русские числились в "старших братьях".
В отъевшемся теле "здоровый дух"
Черствое, бездушное отношение друг другу в реальной жизни, легко переходящее во взаимную жестокость, рабская разобщенность, не мешают русским бурно переживать "за державу", "за обманутый русский народ".
Особенно переживают за развал АРМИИ. И не случайно! Армия, во все времена была самым культовым идолом в языческом пантеоне русского мужика. Это узаконили даже в правописании – слово "Армия" пишут с большой буквы, а "бог" до сих пор пишут с маленькой. Вот что можно прочесть на одном из русских патриотических сайтов, авторы которого старательно открещиваются от шовинистического кликушества.
"В годы т.н. развитого социализма, когда страна, в общем то тихо гнила в изнутри, строилось ежегодно десять атомных подводных лодок. Ставились на боевое дежурство сотни межконтинентальных ракет. Клепались танки и самолеты, БТРы и вертолеты. Путь оно все и было столь же гонимое, как и машина с надписью ВАЗ, однако увидав пролетающий над покосившимися избами истребитель, бредущая по колено в грязи пятидесятилетняя старуха-колхозница могла гордо воскликнуть: а зато мы сильные и могучие! Т.е. фигово мы жили, но та же КПСС могла ткнуть на ВПК пальцем и сказать – вот сюда утекают ваши денежки". (АРИ. Итоги политнедели 15.02-23.02. Глеб Щербатов).
