В начале его последнего лета имя Элвиса Пресли еще изредка мелькало в новостях только благодаря пластинкам. Фелтон Джарвис с великим трудом набрал десять песен, необходимых для альбома «Moody Blue», соединив несколько концертных записей, сделанных весной, и фрагменты сеансов в Грейсленде. Только напористость маркетинговой службы Ар-си-эй могла обеспечить успех этому сборнику и соответствующей «сорокапятке» — «Way Down» («Падение»), По совету полковника, отдававшего предпочтение форме перед содержанием, «Moody Blue» отпечатали ограниченным тиражом на синем прозрачном виниле — эта уловка позволила преодолеть порог в двести — триста тысяч экземпляров, раскупленных самыми верными поклонниками.
Элвиса хозяйственные вопросы не интересовали. Запершись в Грейсленде, он целыми днями отдыхал, надеясь восстановиться после полугодия, отнявшего у него последние силы. Самое главное, он хотел прийти в форму перед приездом Лайзы Марии, которая собиралась провести вместе с ним первые две недели августа. Он подарит дочери пони и отвезет ее однажды ночью в Либертиленд — тематический парк развлечений, который откроют ради нее вечером 7 августа. За исключением нескольких других выходов в свет — на сей раз в кино, чтобы посмотреть последний фильм о Джеймсе Бонде — «Шпион, который меня любил», — ничто не напоминало о буйствах того времени, когда Элвис и «мафия» «зажигали» по ночам в Мемфисе.
Грейсленд погрузился в мрачную атмосферу, Короля окружали немногие самые верные ему люди. Помимо доктора Ника, необходимого как никогда, двор короля рок-н-ролла ограничивался его кузеном Билли Смитом, камердинером Аль-Страда, верными друзьями Джо Эспозито и Чарли Ходжем, а также сыновьями его мачехи Ди Стэнли. В начале августа вышла в свет книга его бывших телохранителей «Элвис: что случилось?», еще более омрачив настроение Короля и его окружения. Рыжий и Санни Уэсты рассказывали о его зависимости от медикаментов и склонности к молоденьким девушкам, не забыв подробно описать тот вечер, когда Пресли попросил их лишить жизни спутника Присциллы. Хотя все это было правдой, рассказ походил на сведение счетов.
Предательство близких людей доставило Элвису ужасные страдания, он часами говорил об этой книге со своим окружением. Вспышки гнева сменялись покорностью судьбе, то он говорил, что убьет Рыжего и Санни, а то заявлял, что эта книга — Божий знак, указывающий на глубину его грехов, то все отрицал, а то представал перед журналистами с веревкой на шее, а в конце концов неизбежно заявлял, что его страшит не столько мнение широкой общественности, сколько то, что подумает Лайза Мария, когда будет достаточно взрослой, чтобы прочесть этот пасквиль.
Время проходило в чередовании периодов апатии и проблесков сознания, в зависимости от приема лекарств и от капризов Джинджер, невероятно тяготившейся жизнью в Грейсленде. По мере того как приближались годовщина смерти Глэдис, отъезд Лайзы Марии и возобновление концертов, Элвис погружался в меланхолию. Отход Короля ко сну походил на укачивание ребенка: не в силах отделаться от кошмара одиночества и покинутости, мучившего его пятнадцать лет, он требовал, чтобы какая-нибудь добрая душа говорила с ним, держа за руку, пока он не уснет, оглушенный коктейлем, который готовил ему лично доктор Ник.
Новые гастроли, шестые за год, начинались 17 августа в Портленде, штат Орегон, и Лайза Мария должна была вернуться к матери в Лос-Анджелес накануне. Вечером 15 августа Элвис записался к своему дантисту на половину одиннадцатого; вооружившись двумя пистолетами 45-го калибра, заткнутыми за пояс спортивного костюма с инициалами Федерального бюро по борьбе с наркотиками, он отправился к врачу вместе с Джинджер, которую хотел представить доктору Хофману в перспективе грядущего брака. Вернувшись в Грейсленд, он вместе с Чарли Ходжем занялся хозяйственными проблемами, связанными с новым ангажементом, но сильная зубная боль мешала сосредоточиться, и он позвал доктора Ника, который прописал ему дилодил.
Пока Рикки Стэнли ездил в больницу за лекарством, Элвис решил сыграть партию в ракетбол
