- Сань! - очнулся он. - Огонь-то шалый?
- Метров тридцать в час.
- А воду ты нашел?
- Стоячую, в бочаге. Но ничего водица.
- По какую сторону?
Санька неопределенно махнул рукой.
- Найдем. - Родион поднялся.
- Походи, походи, - посочувствовал Бирюзов, видя, как Родион жадно оглядывает лес.
Родион с Пиной ушли, а по тропе, что вела к посадочной площадке, начали таскать инструмент, продукты, ящики с аммонитом. Надо было сразу же взять темп - в огневой работе он может выручить, когда уже ничего не помогает. Санька заторопился под ель укладывать взрывчатку. Ступая, как слепец, принес на спине ящик Евксентьевский, остановился, и Бирюзов заметил, что лицо у него застыло.
- Кидай! - крикнул Бирюзов, но Евксентьевский попятился, съежился весь под нетяжелым своим грузом. Потом попытался снять ящик, перехватил его осторожно, будто там был хрусталь, и замер.
- Быстрей!
Еще поднесли аммонит. Санька шагнул к Евксентьевскому, смахнул груз с его плеч и швырнул ящик под ель. Евксентьевский присел, челюсть у него отвисла. Вокруг засмеялись, и Евксентьевский тоже меленько захихикал, пряча глаза.
Санька закурил, дожидаясь новой партии взрывчатки. Евксентьевский уже осмелел и, когда подошла цепочка рабочих, лихо взялся помогать Бирюзову, перехватывая груз у пожарников. Один ящик развалился от удара, "сосиска" прорвалась, и наружу потек ядовито-желтый порошок. Евксентьевский боязливо потрогал его пальцем, и тут же Бирюзов сунул в этот порошок недокуренную, дымящуюся сигарету. Евксентьевский отпрянул в ужасе. Рабочие, обступившие склад взрывчатки, рассматривали побелевшее лицо чужака и, будто его тут не было, тихо переговаривались:
- Спектакль.
- Зря, пожалуй, Санька так...
- Не дай бог, разрыв сердца - отвечать придется.
- Ничего, пусть привыкают!
- А ты, видать, храбрец! - обратился Санька к Евксентьевскому. - А? Ведь эта штука удара не боится и вроде опилок - нарочно не подожгешь. Вот уж к захоронке воспламенительных трубок не подходи, я тебя умоляю. Гремучая ртуть!
- А где она? - спросил Евксентьевский, озираясь. Он уже оправился от испуга, посматривал на Баптиста и улыбающегося Гришку так, будто бы насмехался над ними. - Залетели, соколики!
- Иголку сунешь в капсюль, - продолжал свое Бирюзов. - И поделит тебя на молекулы, а может, и тоньше. Ясно?
- А где они, эти капсюли-то? - робко подал голос Баптист.
- Покажу, как разгрузимся, - ответил Санька. - А пока ходите по тропе и ни шагу в сторону, ясно?
- Господи боже мой! - быстренько проговорил Баптист. - Куда уж ясней!
- Если ясно, так давай! - Санька засмеялся, сморщив нос.
Гуськом, след в след, затрусили Евксентьевский и Баптист, рабочие пошли за ними, осуждающе оглядываясь на Саньку, а он смеялся и кивал им головой, будто говоря: ничего, попугать этих дармоедов малость не мешает. Крикнул:
- Главное, мужики, темпа не терять, а то протелишься тут неделю!
На стан пришел Гуцких, и Родион с Пиной вернулись - воду принесли, а Бирюзов заспешил к вертолету, чтобы помочь с разгрузкой.
- Тут сырьевая база двух леспромхозов. - Гуцких взглянул на толстые стволы сосен и елей, на поднебесные их вершины.
- Чего же они сами не тушат? - спросил Родион.
- Плачутся - людей нет. Может, все-таки подброшу оттуда.
- Ты мне, Платоныч, моих ребят скорей.
- Сегодня они должны подъехать. Как появятся - сразу. А если не отобьем эти леса, закрывать тут заготовки придется.
- Отобьем, - успокоил Родион. - Еще не бывало, чтобы не отбили.
- Ну, я поплетусь. - Гуцких протянул руку.
- Чайку не попьешь, Платоныч?
- Нет, полечу. До завтра!
- Я провожу. А ты, Пина, давай обед налаживай. Картошку тебе сейчас доставим.
- Есть обед! - козырнула Пина.
Родион и Гуцких пошли к площадке, прислушиваясь, как кричит за кустами Бирюзов:
- А ну, кто поздоровше, бери этот мешок! Палатку кинь - потом поставим. Лопаты, лопаты тащите, мужики! И топоры. Мы сейчас займемся с вами до обеда, чтоб аппетиту прибыло. Тут ведь минуты решают! А то ветер подгонит огонь, шашлыков из нас понаделает - и вся любовь! Быстрей, мужики!
- Забегали! - обернулся Гуцких.
