– Погоди, – сказал я девушке, – я знаю, что означает твое имя.
– И что же?
– Серна.[1]
– А что такое «серна»? – тут же поинтересовалась Шамуа.
– Это такое очень красивое животное. Грациозное, изящное, с большими глазами и шелковистой шерсткой. Почти такое же милое, как ты.
– О, господин! – Шамуа опустила засверкавшие от радости глазки.
Вот не надо было этого говорить, Осташов, не надо! Ты делаешь глупости. Девушка и так ради тебя готова на все, а ты…
– Имя у тебя не альбарабийское. – продолжал я развивать свою мысль, – а… северное. Так что можно поискать твои корни.
– Мои корни? – Шамуа распахнула глазищи. – Господин Арне шутит. Я же не дерево.
Я покачал головой. Если бы в Большой Ойкумене проводился вселенский конкурс на звание «Мисс Блондинка из анекдотов», Шамуа победила бы с огромным отрывом.
– Так говорят, – терпеливо объяснил я. – Искать корни – значит, узнавать, откуда ты родом, кто твои предки. Это очень интересно.
– Если это интересно господину , то интересно мне, – заявила Шамуа и с хрустом раскусила ровными белоснежными зубками сочное яблоко.
– Я же просил называть меня просто Арне, – напомнил я.
– Я знаю. Но я боюсь прогневить господина… Арне. Прежний господин сказал мне, что господин Арне очень сердитый, и если я буду плохо исполнять мои обязанности, господин Арне меня убьет.
– Знаешь, а если я дам тебе свободу? – предложил я. – Отпущу на все четыре стороны? Как тебе такое предложение?
– Я чем-то не угодила господину Арне? – испуганно спросила девушка.
– Просто рабство – это плохо. Человек не должен быть рабом.
– Я не понимаю моего господина. Разве я плохая?
– Ты замечательная. Но я хочу дать тебе свободу. Ты будешь не рабыней, а моей… компаньонкой. Как тебе такая идея?
– Я готова делать все, что потребует от меня господин Арне.
– Вот и ладушки. Отныне ты свободный человек. Я тебя не держу. Хочешь – можешь идти, но если хочешь, останься.
– А господин Арне хочет, чтобы я осталась? – нашлась Шамуа.
– Пожалуй. Ты очень милая.
– Господин Арне бесконечно добр ко мне, – сказала девушка и томно опустила взгляд.
– И запомни: не надо звать меня господином. Я тебе не господин, а ты не рабыня – больше. Зови меня просто Арне.
– Я не могу.
– А если я прикажу?
– Пусть господин Арне даст мне немного времени, чтобы привыкнуть к его требованиям.
– Хорошо. Сколько тебе лет, Шамуа?
– Я не знаю. Я была совсем маленькая, когда попала в Фаршад.
– Так ты не помнишь свою семью? Своих родителей?
– Нет. Я помню только Баххар. Она воспитывала меня, учила всему, что должна знать хорошая рабыня. Она всегда говорила мне: «Ты должна делать все, чтобы твой господин не разгневался на тебя, Шамуа. Запомни, это самое главное».
– Обещаю, что я не буду на тебя гневаться, – сказал я, приложив ладонь к сердцу. – А теперь я вздремну немного.
Конечно, это было очень странно: у меня такая сексапильная гостья, а мне вдруг приспичило вздремнуть! Но я был слишком ошарашен происходящим, и сама реальность казалась мне сном. Надо было привести голову в порядок, а для этого нет средства лучше сна. И потом, меня в самом деле морило. Сказались ранние подъемы и беготня по Корман-Эш. На этот раз Шамуа не бросилась стелить для меня постель, занялась грязной посудой, а я, не раздеваясь, увалился прямо на покрывало, и тут же заснул – усталость, вино и чувство сытости сморили меня. Наверное, я спал совсем недолго. Но только когда я проснулся, рядом с кроватью стояла Шамуа. Она успела переодеться – сменила свой символический розово-бежевый прикид на еще более символический белый с золотом. Видимо, это был ее вечерний домашний костюм.
– Ванна для господина Арне готова, – заявила она, лучезарно улыбаясь.
– Мать твою тру-ля-ля, какая ванна?
– Ванна для господина Арне, – повторила Шамуа со все той же голливудской улыбкой.
Так, пока я спал, девонька бодро распорядилась за меня – заставила гостиничных боев притащить мне в номер огромную лохань, натаскать горячей воды, развела в ней черт-те сколько ароматической эссенции и шампуня и теперь стояла надо мной, ожидая, когда я соизволю оценить результат ее забот. Я в совершенном ступоре стянул с себя камзол и сапоги, потом штаны и залез в лохань. Шамуа тут же встала рядом и принялась деловито мыть мне голову.
