— Я очень рад, — улыбнулся я слишком до ушей.
И как тут объяснить, что я вообще эту ситуацию не могу воспринять реальной. Как это я — папа? Что за… лютый трэш? Не, я, конечно, постараюсь, все дела. Няньку там найму. Да и вряд ли у орков мышление из разряда «папа, мама, я — счастливая семья». Надо же животы идти вспарывать. А Кая всю жизнь пробыла в Орде. Да и вообще, как я объясню ребенку, что мама у него получеловек, папа — эльф, а он — рыжий орк? Это же сразу траты на психотерапевта.
Ситуацию спас явившийся шаман.
— Молодой вождь, — отреагировал он более скромно, чем Кая, — предки благоволят тебе, раз дозволили проводить сегодня кровавый закат.
— Гоблины! — услышал я снаружи. — К оружию! Лучники на скалу!
Улук-Урай усмехнулся.
— Но вот отдохнуть тебе они не разрешают.
Я выскочил во двор, на ходу поправляя одежду и путаясь в онемевших ногах. Как же все болит-то. Четыре дня лежать в одной позе — отстой.
Поселенцы встречали меня удивленными и радостными взглядами. Еще бы. Вождь ожил.
Через десяток секунд я уже стоял на внутренних лесах частокола, осторожно выглядывая за него одним глазком.
Вдалеке я увидел гоблинских стручков. Полуголые, без оружия. Они неслись на поселение, визжали, размахивая руками. Я вздернул бровь. Идиоты что ли? Посчитал. Двадцать две штуки.
— Целься! — послышался откуда-то сверху голос Горца.
Острых слух уловил звук натягиваемой тетивы.
— Стоять!!! — заорал я.
Напряжение тетивы ослабло. Со скалы пришли эмоции радости, что вождь не окочурился в кроватке, и недоумение, что первый его приказ — не стрелять по гоблинам.
— Молодой вождь? — подоспел шаман и пригнулся рядом со мной. — Что случилось? Почему велено не стрелять?
Эх, какие прыткие. По сути и стрелять-то не надо. Отправить трех орков и те, позевывая, порвут вредителей на лоскуты. Но тренировка с живыми мишенями дорогого стоит.
Я уселся, выдохнул. Больно уж тяжело стоять враскоряку. Шаман выглянул за ограду, поохал, покрякал, сел рядом со мной.
— Странные они какие-то, — сказал я. — С ума что ли сошли?
Словно в подтверждение моих слов, визг гоблинов приблизился вплотную. Они верещали под самыми стенами, бились о нее головами, царапали ногтями. Но скорее укрепленное гномами ограждение падет, нежели они смогут сюда пробраться. Я поморщился от неприятных звуков.
— Нелегкую участь уготовили тебе предки, — вздохнул Улук-Урай.
Я поежился.
— Не нравится мне, как это звучит.
Шаман сухо улыбнулся.
— Мои слова звучат так, как должны звучать, молодой вождь. Никак иначе. Такое часто происходит с этим несчастным народцем. Разведчики и охотники, что не были в своем гнезде, почувствовали смерть матери и вернулись на пепелище. Они бы сошли с ума и погибли, но видимо что-то… произошло.
Мурашки на спине стали драться в споре, кто быстрее бегает. Улук-Урай задумался.
— Я думаю, они пошли по ее следу, — сказал он наконец. — По твоему следу.
Мои глаза расширились.
— В смысле? Какому еще следу? Мне помыться? Сменить тело? Вонять мамой гоблинов опасно!
— Мне кажется, это не поможет, молодой вождь.
— Что? Почему?
— Боюсь, что изменился твой дух, а не плоть. Наверное, эти гоблины видят в тебе… что-то. Я не могу по-другому объяснить такое поведение.
— Только эти гоблины? Или все?
— Мне не дозволено ведать всё, молодой вождь, — грустно улыбнулся Улук-Урай. — Но я думаю, что каждая матерь гоблинов имеет свой запах.
— У-у-у-у! — завыл я. — Кто еще сможет принюхаться ко мне?!
Шаман задумался.
— Я говорю лишь то, что нашептывают мне предки. Не думаю, что любой одаренный магией сможет рассмотреть в тебе… тени родителя гоблинов. Хотя, возможно, некроморфы и смогут. Говорят, они связаны со всем этим, и я в это верую.
— Короче! Давай начистоту. Я стану повелителем гоблинов? Тогда еще потерплю.
Шаман рассмеялся.
— Матка не возглавляет гоблинов, Трайл. Так же, как твое сердце не говорит тебе, что делать. Да и это было бы слишком удобно, согласись? Это самая многочисленная раса Варгарона. Если бы кто-то их объединил, то стал бы очень значимой фигурой в планах предков. Нет, молодой вождь, я не думаю, что это работает так. Просто ты стал, как бы это сказать, похож на одну конкретную матку. На ту, в которую, по причине ведомой только духам и тебе, Школьник, ты решил поместить себя.
