Так, я хотел подума… Кап.
Блять.
…
Так вот, я хо…
Кап…
…
Я х…
Кап…
Я…
Кап…
…
…
Пукан начал подгорать.
Кап…
Нет, не так.
«Командир Анус, напалмовый заряд готов»
Рано, рядовой! Я еще не готов! Сержант Мозг, как ваши успехи?!
«Мешают… кап… поме… кап… хи!..»
Не слышу, сержант Мозг!
«Поме… кап… хи… кап… как слы… кап…»
Кап…
«Командир Анус, что с вами?! Вам плохо?! Вы покраснели!»
Готовьте ядерный заряд, рядовой. Мы отправляемся на луну!
Кап…
А-а-а-а!!!
* * *
Два дня я держался. Но любому терпению приходит конец. Все моё тело исколото, травмировано и истекает кровью. Яйца отморожены. Каждая капля по макушке отдается ударом гонга по вискам. Еще немного и мне в черепе пробьёт дыру до серого вещества. Я уже не мог этого терпеть, и медленно сходил с ума. Руки и ноги давно затекли и отмерзли. Я перестал чувствовать пальцы. Каждая секунда стала адом. Последние силы покидали меня. Но я не проронил ни слова… Я молчал и терпел. Я умирал. Как настоящий герой.
Кап…
На самом деле прошло минут двадцать.
Или пять.
Но чувствовал себя я именно так. Разорвавшийся геройской, но бесполезной смертью командир Анус ничего не смог поделать. Он погиб в собственном огне, так и не долетев до луны. Вечная память.
Через час моих страданий Дриайя с Блюмом добрались до гоблинского лагеря. Ее приняли с радостью, потом увидели рану, кровь — изменились в лицах. Кая бросилась лечить плечо, Гурон побежал за каким-то «лечебным камнем», Кентавряша предложила «зажевать боль». Не знаю, что это значит, и знать не хочу.
А потом паника затихла и Дриайя стала рассказывать. Когда она пояснила, что она — не я, рука Каи дрогнула, а Гурон напряг мышцы. Кентавряша зевнула. Итерна никак не отреагировала…
Лишь доказательства в виде котоящера, умеющего писать лапой на земле, стали для них уверением, что я еще жив. Правда, нахожусь не в самом завидном положении.
Так, стоп!
Я возмущенно на всех замяукал, агрессивно завилял хвостом. Что здесь, собственно, делает вампирша?
Итерна помахала мне рукой. В глазах надменное безразличие из разряда «меня заставляют быть вежливой, хотя мне этого страшно не хочется». Она сухо улыбнулась, высунула язык, нащупывая остроту своего левого клыка.
— Твой шаман попросил проверить, как ты. Я и проверила.
Она отвела глаза в сторону, дополнила:
— Вижу, что хорошо.
На мое удивление, в разговор вмешалась Аша:
— Вампиры быстрые… Как птички.
Итерна без энтузиазма кивнула Кентавряше:
— Точно. Как раз хотела это сказать.
Вампирша попыталась улыбнуться шире, но только сильнее обнажила белоснежные клыки и интенсивнее заработала по ним язычком. Из руки в руку она перекидывала скрученный в круг кнут.
Так, и кто у нас такой болтун?! Улук-Урай разболтал про меня вампиру?
Брюнетка с проседью на челке недовольно сморщилась. Было похоже, что её что-то сильно не устраивает и она этого не особо-то и скрывает. Больше Итерна ничего не сказала, развернулась и широко взмахнув плащом, отошла в сторону.
Ну, Улук-Урай — ну, берегись! Я покажу тебе, как просить что-то у сексапильных вампирш! Она же теперь двух орчат попросит за свои услуги. Ох и попахивает же от нее неприятностями.
Может я бы еще и помяукал со жгучей вампиршей, но, боюсь, кошачья коммуникация не самая эффективная. А уставшее от перенапряжения тело в ледяной пещере начинает давать о себе знать.
Кап…
Ага, и это тоже.
Плюнув на подозрительную вампиршу, я приступил к исполнению плана. Сначала попросил привязать к Блюминому животу небольшой нож. Острой стороной к земле, разумеется. Кизрум был не в восторге от такого посягательства, но мясной подкуп снова сработал. Да и сестренка уговорила, науськивая на ушко.
Осенив кизрума знаком орочьего создателя, Кая со слезами отправила мою последнюю надежду в путь. Гурон, конечно, бурчал, что нужно меня спасать по-другому, но иных идей подкинуть не смог.
Прошел еще час. Моя адская жизнь превратилась в настоящую пытку. Это, мать вашу за правое копыто, жесткач! Самое ужасное недомогание из всех испытанных на моей шкуре за последние восемнадцать лет. Даже мамина «неделя без интернета» казалась сейчас не такой уж и мерзкой.
А если серьезно, то я был на грани. Любое движение — боль. Драное посикивание колибри на макушку давило на психику похлеще песен Ромы Жёлудя.
