Мне хотелось взмолиться: «Не покидай родного дома! Не покидай меня! Прошу! И не выходи замуж за Агамемнона. Мне он не нравится». Но я не вымолвила ни слова. Когда дочь выходит замуж, в семье всегда образуется брешь.
— Осталось немного потерпеть, и я наконец получу мужчину, которого хочу, — подытожила Клитемнестра.
Последним выступал посланник жениха с Крита. Он не сказал и не показал ничего особенного и не привлек внимания невесты. Произнеся коротенькую речь, он тихо покинул зал. Он понимал — как, впрочем, и все — выбор уже сделан.
На последнем собрании отец подарил всем женихам по памятному подарку — бронзовому котлу и поблагодарил за оказанную честь. Затем объявил, что его дочь Клитемнестра станет женой Агамемнона из Микен.
Я вздрогнула, услышав слова «станет женой Агамемнона из Микен», от них повеяло безнадежностью и неотвратимостью.
Свадьба состоялась через два месяца. Клитемнестра восседала в брачной колеснице, которая увозила ее в Микены, и лицо у нее было счастливое: она твердо решила переломить предсказанную судьбу.
Без Клитемнестры стало одиноко. Первое время я надеялась, что она будет навещать отчий дом, как это делают другие замужние дочери. Но она предпочитала не покидать Микены, да и расстояние между нашими городами было слишком велико для частых визитов. Братья старались заполнить пустоту в семье. Отец постепенно успокоился и был доволен заключенным союзом. Радовался он и тому, что придуманный в свое время ход оказался успешным: образ «самой прекрасной женщины на свете» пустил корни в народном воображении. Отвергнутые Клитемнестрой женихи разносили по разным землям молву о моей красоте, и умами греков овладела навязчивая идея: Елена, царевна Спартанская, является прекраснейшей женщиной на свете. Сразу после обручения Клитемнестры к отцу стали обращаться с вопросами, когда он будет выдавать замуж младшую дочь. Мне было всего одиннадцать лет, и отец, ссылаясь на это, отваживал любопытных, но не потому, что хотел продлить мое детство и пребывание в родительском доме, а потому, что рассчитывал таким образом поднять цену и привлечь больше женихов.
Матушка была добрее, она от всей души хотела, чтобы я подольше пожила дома, с ней. Я обогнала ее ростом — сбылись ее опасения. Однажды она объявила, что я превосхожу ее красотой и что она смирилась с этим.
Глядя мне в лицо, она сказала:
— Сначала матери кажется невыносимым потерять свой венец, отдать его дочери, и она страдает. Но когда наступает срок, все происходит легко и естественно.
И она погладила меня по голове.
— По-моему, твой венец при тебе, — успокоила я ее.
— Я имею в виду не царскую корону, а венец молодости и красоты, моя дорогая. И власти, которую дают только они. — Она склонила голову набок. — Впрочем, возможно, тебе потеря этого венца не грозит. Твоя старость будет иной…
Четыре года спустя, когда мне исполнилось пятнадцать, отец решил, что пора объявить о грядущем замужестве Елены Спартанской и назначить сроки выборов жениха. Я попросила, чтобы перед выборами жениха исполнили один старинный обычай, который иногда соблюдается и в наши дни: бег незамужних девушек. Считается, что начало ему положила невеста Пелопа, бабушка Агамемнона. Накануне своей свадьбы она состязалась в беге с шестнадцатью девушками — в честь богини Геры, покровительницы семейного очага. После состязаний девушки преподнесли статуе богини нарядное одеяние.
Я попросила отца, чтобы он позволил мне отметить этим ритуалом прощание с девичеством и свободой.
— Ты же знаешь, как быстро я бегаю!
— Да, но…
— Давай позволим ей, — вмешалась мать и с пониманием посмотрела на меня. — Подарим ей этот праздник. У меня в свое время не было такой возможности.
Она обхватила мое лицо ладонями и добавила:
— Дорогое дитя, ты полетишь, свободная как ветер, вдоль берегов Еврота. Как и подобает тебе.
И она заговорщически улыбнулась мне.
Я поняла ее. Где я была зачата и кем? Лебединые перья до сих пор хранятся в шкатулке, недавно я видела их. Они не утратили ни белизны, ни сияния.
— Сначала ты должна соткать одеяние для богини, — заметил отец.
