— В нем нет ничего сверхъестественного! — крикнула я. — Действуйте!
Но меня никто не услышал.
— Бей их! Бей! Я буду разить троянцев, пока рука не онемеет! — кричал Ахилл.
Насытясь убийством, он поймал живыми двенадцать юных воинов, вытащил их на берег и, скрутив руки, передал дружине.
Река наполнилась мертвыми телами: они плыли в кровавой воде, задевая ветки прибрежных деревьев. Но Ахилл был уже далеко от реки. Подстрекаемый жаждой убийства, теперь он искал Гектора, алкал крови Гектора.
— Гектор! Гектор! — вопил он.
Ахилл сорвал голос до хрипа, но от этого он звучал еще более устрашающе. Сын Фетиды метался, как раненый зверь, не чуя под собой земли. Он один обратил в бегство целую армию! Позор нам, троянцам! Целая армия бежала от одного человека.
А где же Парис? Его нигде не видно. Жив ли он?
Приам, стоя на стене, приказал страже открыть ворота. Троянцы летели в город стремглав, как стадо оленей, объятых ужасом. Никто не медлил, чтобы подождать других и разведать, кто пал, кто спасся от гибели.
Наша армия потерпела поражение! Все командиры покинули поле боя: и бравый Антимах, и Гелен с Деифобом, и сам Эней, и Парис. О, благодарение богам — Парис жив!
Осознав это, я встрепенулась.
— Эвадна! — позвала я.
Услышит ли она меня? Вернулся ли ко мне обычный голос?
— Да, моя госпожа? — откликнулась Эвадна.
— Помоги мне проснуться. Парис возвращается. Я должна его встретить.
Не знаю, что она сделала, но видение исчезло, и мои глаза снова видели только стены комнаты, в которой я лежала. Я чувствовала слабость и головокружение, как будто и правда вернулась с поля боя.
— Ступай, моя госпожа.
Эвадна взяла меня за руку и помогла встать с кушетки. Мои ноги коснулись пола, они подгибались в коленях.
Словно лунатик, я прошла по широкой улице к городской стене. Парис как раз входил в ворота, и я бросилась ему навстречу.
— Парис, Парис! — обняла я его.
— Ахилл! — прошептал Парис. — Он вмешался и все изменил.
— Но ведь Ахилл всего лишь человек!
— Он хочет отомстить Гектору за смерть Патрокла. Это их частное дело. — Парис с трудом переводил дыхание.
— Это война, а не частное дело!
— Для Ахилла имеют значение только трое: он сам, Патрокл и Гектор. Точнее, для Ахилла имеет значение только он сам. Он превратил эту войну в свое личное дело: война ведется для Ахилла, ради Ахилла, из-за Ахилла.
У меня возник соблазн сказать: «Значит, Елена уже ни при чем?» — но я удержалась от этих глупых слов.
— Ахилл мучается из-за того, что друг погиб по его вине. Он заставил Патрокла надеть его доспехи и отправил навстречу гибели, потому что из-за своего оскорбленного самолюбия не пожелал сражаться сам. Так кто же на самом деле убил Патрокла? Меч Гектора или самолюбие Ахилла? Ахилл знает правду, — сказал Парис.
— Да, он предал друга.
— А теперь он хочет искупить свою вину, убив Гектора. Но его вину невозможно стереть, искупить.
— Главное — ты здесь, ты живой! — прошептала я.
Пусть боги простят меня, пусть Андромаха простит меня: для меня это было действительно самым главным.
Парис отвернулся и посмотрел поверх бастиона. Поле опустело. Гектор стоял один. К нему приближался Ахилл. Теперь он не бежал, напротив, медленно переставлял ноги и надвигался неумолимо, как судьба, и медные доспехи его пламенели.
— Гектор! — взывал к сыну со стены Приам. — Вернись. Этого мужа не жди, не вступай в поединок! Он, лютый, сильнее тебя! Дорогое дитя, поспеши за стеной укрыться, чтобы спасти троянцев. Ты наша гордость и наша опора. Сжалься, мой сын, надо мною! Подумай, что будет со мной, если кто из врагов меня ранит! Мое тело нагое растерзают плотоядные псы, — так умолял Приам, вырывая руками клочья серебристых волос, но Гектор не обернулся.
Тогда Гекуба, стоявшая рядом, зарыдала и обнажила рукой свои старческие иссохшие груди.
— Гектор! Почти эту грудь и меня пожалей! Этой грудью вскормила тебя! Умоляю, вернись! Отражай супостата, стоя внутри за стеной, но один впереди не сражайся!
Гектор посмотрел наверх.
— Прикройся, мать! — велел он и снова отвернулся: Ахилл был на расстоянии копья.
Мгновение Гектор смотрел на него. Величайший воин Трои твердо стоял на родной земле, расставив ноги, высоко подняв голову. И вдруг он повернулся и побежал вдоль городской стены.
