Со станции нас поспешно провели к конному экипажу, который и доставил нас в отель «Джанесью» на углу Мейн-стрит и Джанесью-стрит — в самом центре города. Отель был одним из крупнейших в Буффало, однако продолжал строиться, распространяясь и ввысь, и вширь. Именно он стал последним штрихом в сложившейся у меня картине города. Буффало был полон людей, приехавших отовсюду: продавать, покупать, торговаться, просто поротозейничать, — однако людям этим стоило бы записывать собственные адреса, потому что в течение дня все, что их окружало утром, могло кардинально измениться и к вечеру выглядеть совершенно иначе.
Капитан Аллен дождался, пока мы распишемся в регистрационной книге, после чего распорядился, чтобы обслуга отнесла багаж в наш номер.
— В десять вечера, — сказал Аллен, — я навещу вас, джентльмены, по хорошо известному вам поводу.
Капитан развернулся на каблуках и вышел из отеля. Конный экипаж, ожидавший Аллена, тут же умчал его прочь.
Мы с Холмсом поднялись в номер.
— Нам предстоит провести здесь не меньше недели, — сказал Холмс. — Пожалуй, имеет смысл распаковать вещи.
Я последовал совету своего друга, украдкой поглядывая на то, что доставал он из своего сундука. Это были совершенно неожиданные вещи, которых я не видел ни в течение нашего шестидневного плавания, ни за два дня путешествия в глубь континента. Помимо костюма и аксессуаров, что были на нем в Лондоне, на свет белый явились одежда рабочего вместе с тяжелыми башмаками, огнестрельное оружие, патроны, актерский набор для грима. Кроме того, я увидел несколько деревянных коробок без каких-либо ярлыков или надписей, которые Холмс, не открывая, оставил на дне сундука.
Мы воспользовались возможностью принять ванну и одеться приличествующим предстоящей встрече образом. Холмс — высокий ухоженный человек и при необходимости и желании умеет выглядеть поразительно элегантно. Визит к президенту Соединенных Штатов он счел событием, стоящим некоторых усилий. Не хвастаясь, скажу, что хоть я и пошире Холмса в талии, однако одет был весьма достойно. Изящная и наделенная прекрасным вкусом леди, за которой я ухаживал, еще задолго до нашего вояжа настояла на том, чтобы я отправился с ней к известному портному на Сэвил-роу, где обзавелся несколькими костюмами, за которые едва смог рассчитаться.
Ровно в десять в двери нашего номера постучали. Капитан Фредерик Аллен проводил нас вниз, к ожидавшему экипажу, на котором мы и отправились по широкой и прекрасно мощенной улице, называвшейся Делавэр-авеню. По обе ее стороны стояли солидные трехэтажные дома, окруженные деревцами или ухоженными газонами. Мы остановились у дома 1168. Когда экипаж отъехал на некоторое расстояние, капитан Аллен сказал:
— Это дом местного адвоката, мистера Джона Милберна. Кстати, он президент нашей выставки.
Мы поднялись по ступенькам. Двое американских солдат в синей форме распахнули перед нами двери, после чего некоторое время постояли снаружи, чтобы убедиться, что за нами никто не следовал. Затем они снова вошли в дом и заняли свои прежние места неподалеку от входа. Мистер Аллен провел нас через широкий холл к большой двустворчатой дубовой двери. Он постучал — и я был поражен, узнав человека, открывшего нам дверь.
Я видел фотографии Уильяма Маккинли, сделанные во время выборов 1900 года. Да, это, несомненно, был он. Высокий, лет шестидесяти, однако без единого седого волоска. Брови его были сведены вместе как у человека, который чрезвычайно внимателен к собеседнику, но из-за этого создавалось впечатление, что он более суров, чем в действительности. Лицо президента тут же озарилось улыбкой, и он произнес:
— А, джентльмены. Входите, прошу вас. И примите мою благодарность за то, что согласились проделать столь длительное путешествие, чтобы встретиться со мной лично.
— Я счел это за честь, сэр, — сказал Холмс и пожал президенту руку.
— Встреча с вами — честь и для меня, — добавил я.
Мы прошли в библиотеку, и кто-то, по-видимому, Аллен, закрыл за нами двери.
— Я не возражал бы, если бы наш друг капитан Аллен тоже присоединился к нам, — произнес Холмс.
