— Да, в поджидающий сосуд, — повторила леди Дануильям.
— Она молода и обладает большой силой, — лорд Дануильям возвысил свой голос до предела, — и у неё правильная сущность...
Леди Дануильям начала корчиться и стонать. Она всё сильнее сжимала руку Харриет, так что девушка автоматически повернулась, когда внезапная боль пронзила её руку. Горб стал двигаться. Кожа вздымалась, дрожь пробегала по её натянутой поверхности, и на похожем на скалу хребте появлялись мелкие выступы. Возникали маленькие неровные отверстия, и это сопровождалось звуками лопающейся кожи. Голос лорда Дануильяма торжественно звенел.
— Плечи белы, да, а спина сильна, кровь густа и сладка, и сама девушка наполнена сущностью.
Кожа лопнула, когда леди Дануильям завопила, и маленькая сморщенная голова выглянула из своего кокона — вроде цыплёнка, готового выбраться наружу из расколотого яйца. Она была, скорее, вроде сморщенного розового шарика, и она дёргалась, ища Харриет своими микроскопическими красными глазами. Девушка издала хриплый крик и вырвала свою руку из ослабшего захвата леди Дануильям, после чего стала яростно метаться по комнате, пытаясь убежать. Когда она это сделала, женщина упала лицом вниз, и в то же время нечто подпрыгнуло к стропилам, а затем снова спрыгнуло на пол: чёрное с розовым нечто, которое двигалось так быстро, что представляло собой размытое пятно, которое сновало вверх и вниз по комнате. Прижавшись спиной к дальней стене, Харриет видело, как оно зигзагами направлялось в её сторону, продвигаясь высокими прыжками, подскакивая к стропилам и снова вниз; мельком можно было заметить сморщенное, сдувшееся лицо, длинное розовое тело и четыре многосуставчатых ноги; потом Харриет схватила ближайший стул и запустила им прямо в надвигающийся ужас. Стул и нечто столкнулись, и из этого получился розовый шар, который покатился по полу и стукнулся о ближайшую стену.
Он лежал там, пульсирующий пляжный мячик, украшенный чёрными полосками, там, где ноги были плотно свёрнуты вокруг его сверкающей окружности, и оно начало слегка раскачиваться, как будто бы выбирая момент для нового прыжка.
Лорд Дануильям положил свою жену на спину, прежде чем затащить её под стол, где она лежала и тихонько стонала. Он обернулся к Харриет и закричал в ярости и страхе.
— Ты должна позволить ему залезть на тебя, иначе он снова вернётся к моей жене. Здесь нет двери или стены, которая бы сдержала его...
Его слова были внезапно и яростно прерваны. Дверь сначала стала подрагивать, затем раскололась от мощного удара; следующий удар повалил её внутрь комнаты, и преподобный Дэйл стоял на пороге с толстой деревянной дубиной в одной руке и распятием — в другой. Он был облачён в белый стихарь и свирепо улыбался.
— Дануильям, час расплаты настал, — он вошёл в комнату, держа распятие высоко над собой. — Ты издевался и практиковал мерзости, но ад изголодался по твоей душе, и я пришёл положить этому конец. Да. — он склонил голову в одну сторону и посмотрел сверху вниз на Харриет. — . положить конец тебе и той гнусности, которая приняла человеческую форму.
Дануильям стоял с ним лицом к лицу; чистопородный жеребец против бешеного быка.
— Пошёл вон. Здесь не место для разглагольствований, безумный дурак. У тебя нет ни малейшего представления о том, что...
— У меня есть глаза, — пастор указал на голую фигуру леди Дануильям, а затем на Харриет. — И они говорят всё, что мне нужно знать. Когда ты отправил своих слуг паковать вещи на этот день, куда, как ты думаешь, они пошли? А? В деревню, где они болтали о той мерзости, которой ты предаёшься со своей девкой. Ты проклят, Дануильям, ты и твоя дьявольская потаскуха-жена.
Дануильям ударил по белому лицу, затем вцепился в не очень белый стихарь и стукнул священника кулаком по туловищу. Всё это время он извергал непристойности в своей безумной ярости. Поскольку преподобный Дэйл яростно сопротивлялся, раздался звук рвущейся одежды, он отлетел назад, стихарь был разорван от шеи до талии, обнажив его тощую спину. Дануильям отступил на несколько шагов и посмотрел вниз на своего поверженного противника. Неописуемый ужас изобразился на лице у священника; ошеломлённый взгляд. Его рот был открыт, и булькающий, рвотный звук вырвался из его суженного горла. Он медленно и болезненно перешёл в слова.
