Бывшая до этого Евдокией Николаевной старушка задумалась.
- У меня было много имен. Но самое первое, которое дала мне мама, было Кэкэчэн, - и она грустно вздохнула и сделала затяжку такую же долгую и тяжелую как ее вздох. Сигарета сгорела почти до фильтра, но старушка даже не закашлялась, - Это плохое имя, на моем родном языке оно означает «Рабыня», но его задачей было отпугнуть злых духов, ввести их в заблуждение. Слишком уж часто с приходом русских стали умирать дети в нашем селении. Я выжила, значит, со своей задачей оно справилось. Ни отчеств, ни фамилий у нас не было. Правда, когда мне было уже два года, в 1897 году была первая Всероссийская перепись населения и меня записали по отцу Елагина.
Ева уставилась на свою собеседницу, пытаясь представить тот невозможно далекий 19 век, в котором она родилась, но старуха растолковала ее взгляд по-своему:
- Пытаешься разглядеть во мне черты того народа, что дал мне и имя, и жизнь? – Ева не нашлась что ответить, и старушка продолжила, - Не пытайся. Хоть и была похожа на нанайку моя бабка и была похожа на нанайку моя мать, но русскими были и мой отец, и мой дед. Странно переплелись во мне их гены и родилась я и голубоглазой, и желтоволосой, как говорили у нас в селении про всех русских. Хотя я была скорее светло-русой. Еще говорили, что с рождения я воняла мылом, салом и углем, а также потом и навозом, который сопровождал всех русских. Меня хотели даже назвать хонггору пуни – запах вонючий, но бабка не позволила. А бабка моя была в нашем селении шаманкой. Сильной шаманкой, уважали ее и боялись люди. И хоть внешность свою я наследовала от отца, но дар шаманский от бабки.
Она замолчала и задумалась, глубоко погрузившись в свои воспоминания. Ева не знала, уместно ли будет сейчас ее о чем-нибудь спросить, но не решилась и просто нетерпеливо заерзала на стуле. Бабка посмотрела на нее внимательно, но не зло.
- Вот ты думаешь шаманы они что? Сделал бубен и стучи?
И хоть Ева ничего такого не думала, но почему-то кивнула.
- Э, нет, каждый шаман умеет общаться с Духами. Но мужчины шаманы только со своими Духами, а вот женщины в нашем роду умели вызывать даже чужих Белых Богов. Вот таких как вы, - и она снова пристально посмотрела на Еву.
Ева не знала еще толком какая она, не чувствовала она в себе и ничего божественного, но эту тайну связывающую шаманку и Чужих Белых Богов хотела знать, как никогда.
- Только не все. И не сразу. Только сильные шаманки с Даром. И только после того как станут чистыми, то есть утратят способность рожать детей.
- Их что стерилизовали? - подала голос Ева, как выяснилось, совсем невпопад.
- Что они тебе кошки, стерилизовать их? Да и откуда в нанайском селении возможность делать такие операции?
Ева, конечно, поняла свою ошибку, но не сдалась.
- Почему сразу операции? Я подумала может можно какой корешок пожевать, настойку ягеля выпить, например, и все, - и она перекрестила ладони, изображая крест.
Бабка улыбнулась.
- Ну если только настой ягеля! Он, конечно, горький, как хина, но в отличие от последней даже аборт не вызовет. Скорей уж наоборот. Желудок им лечили, и не только. А вот шаманкой женщина могла стать только когда все детородные процессы в ее организме затухали сами собой, то есть в преклонном уже возрасте.
Ева понимающе кивнула.
- Значит и богов они хоть своих, хоть чужих призывать могли только уже на пенсии?
- Да, там и времени у них уже побольше свободного было, - улыбнулась старушка.
- Как же вы узнали, что наследовали Дар? И что это за Дар такой? – Ева нетерпеливо заерзала на стуле.
- Я и не знала, что унаследовала его, тем более, что он и проявиться то мог совсем нескоро. Но даня на всякий случай научила меня что делать, если он мне откроется.
- И он открылся? А Даня это кто? – у Евы было так много вопросов.
- Даня – это бабушка. А дар открылся совсем неожиданно, и хоть я не сразу поняла, что это из-за него, но данину науку вспомнила.
- А как он связан с Белыми Богами? – продолжала Ева.
- Я могу их вызывать и прятать, - ответила бабка.
- Евдо…, начала было Ева, но вовремя осеклась, - Не знаю даже, как мне теперь к Вам обращаться?
