Ругнувшись, Брюс вернулся отогнать любопытствующих вываранов от заметно струхнувшего конопатого. Звери были сыты, так что парня они бы не тронули, но обжечь могли запросто.
Конопатый что-то еще бормотал вслед, когда караван двинулся дальше. Брюс все прочнее уверялся в том, что идет не туда, когда в распадке двух горок приметил костер и тени вокруг него.
Охотники Агги занимались хоть и опасным, но вполне законным промыслом. Никому не запрещается ходить на Горячие пустоши и выволакивать оттуда, что успеешь схватить. Так что они не скрывались и действительно принимали всех желающих.
Легкость эта как раз и настораживала.
Вываранов Брюс оставил в ложбинке, чтобы не нервировать народ. Приблизился к костру, где уже притулилось человек десять. Они вполголоса переговаривались и звучно шлепали картами, играя в Стихии. Плечистый, одноглазый Агги разместился чуть поодаль и казался громадным даже полулежа. Брюс не сразу понял, что в его позе не так.
— Еще один… — лениво констатировали у огня. Парень с черной перевязкой над локтем едва повернул голову, окатив Брюса тухлым взглядом. — Ждем или уже пошли?
— Рано еще, Скуц, — пророкотал Агги. — Пусть остынет чуток.
Остыть могла только земля на Пустошах.
— Ты бегаешь быстро? — спросили Брюса, неловко остановившегося рядом и не решающегося подсесть к костру. Вроде его и не гнали, но и не приветствовали.
— Смотря за кем.
— Остряк. И дурак. Будешь острить — первым окажешься в трещине.
— Быстро он бегает, — вступился кто-то. — Ноги длинные.
— Ненашенский ты какой-то. Чужак?
— Это тот парень, что на окраине Стогоров живет. Выжарок нянчит.
— Этот?
Теперь уже несколько взглядов ошкурили пришельца. Не с одобрением, как чуть было не вообразил Брюс, услышав предшествующий разговор, а со снисходительным пренебрежением погонщиков небесных скатов к пацану с садком пескарей.
— Меня зовут…
— Ни к чему нам твое имя. Назовешь его, если выживешь после трех ходок. Да это вряд ли.
— Не скажи. Если он выжарок приручает, то стоит приглядеться.
— Да что выжарки? Это ж детячьи погремушки. За горы зайди да хватай любую. Рукавицы только не забудь.
— Ха, я летучую видел. Ка-ак скакнет!
— Ладно летучие, я тут чревожога из пещеры под скалой поднял сдуру. Прежде-то их только в книжках видал… В сказках, что племянница читает… — Натуралист звучно поскреб в затылке.
— А ушел как?
— Да как… Как герой в сказке. Где пехом, где лётом, со всей мочи… Вспомнил, что в сказке герой сбежать не поспел и в пузе чревожога тридцать дней и тридцать ночей пекся… Ему что, герою, только закалился, а я еле ноги унес…
— Брешешь, небось!
— Не скажи… Ворочается что-то в Пасти, пыхтит, скоро за Край полезет…
Снова зашлепали карты. Зоологические новости среди охотников пользовались умеренной популярностью.
Стоять столбом было глупо. Брюс сделал последний шаг и опустился между косматым обладателем вышитой по вороту куртки и силачом с голым, лоснящимся от жара торсом. Те вполне мирно подвинулись.
— А я тебя Водой! — Шлепнула подпаленная по краю карта. — А? Про Воду-то и забыл? А она, брат, нерасторопных не любит. Все твои преграды разом снесет… Получил, а?
— Что мне твоя Вода… У меня, глядь-ка, Земля! И Древо…
— Какое тебе Древо? А Воздуха-то нет совсем! Куда ты со своей Землей, если у тебя Воздуха нет?
— Ну держи тогда Алхимика с учеником!
— А Дракона не хочешь?..
Обычно игра в Стихии требует строгости, выдержки и умения сохранять невыразительную мину при любом раскладе, но охотников такие условности волновали мало. Они подмигивали, хохотали в голос, азартно шлепали картами по песку и подзуживали друг друга.
— Ты как, а? — Брюса приглашающе ткнули в бок. Тот отрицательно покачал головой. Из его финансов только Воздушную Крепость строить…
Агги зашевелился, распрямляясь. И только теперь Брюс понял, что казалось в нем странным. Агги был четырехногим. Руки были такими длинными и тяжелыми, что ходить Агги мог только опираясь на них. При этом ноги (так и хотелось сказать — задние ноги) были у него вполне обычными, соразмерными, но заканчивались широкими расплющенными ступнями.
— Пора, — Агги со вкусом потянулся. Позвоночник у него был неестественно выгнут, такое строение больше подошло бы лошади. Только вместо лошадиной головы на широкой шее сидела человеческая. Всклокоченные волосы гривой текли по холк… то есть по спине.
