— А что вы будете делать, когда станет холодно гулять? — спросила она Бена. Брат достал из кармана игрушечные машинки и поставил их на землю.
— В прошлом году папа загонял нас в постель в половине восьмого.
— Боже ты мой! И тебя тоже?.. Почему вы все зовете его папой? — она подпустила в голос сердитые нотки.
Бен пожал плечами.
— Наверное, потому что он женился на маме.
— Да, но… — Элеанора провела руками вверх-вниз по цепям качелей и понюхала ладони. — Мы никогда его так не называли. Ты чувствуешь, что он твой папа?
— Не знаю, — равнодушно отозвался Бен. — А как это чувствуется?
Она не ответила, и Бен вернулся к своим машинкам. Пора бы ему подстричься. Пшеничные волосы почти касались ворота. Бен был одет в старую футболку Элеаноры и вельветовые штаны, которые мама обрезала, превратив в шорты. Он уже слишком велик для всех этих машинок и детских площадок — одиннадцать лет. Другие мальчишки его возраста играли в баскетбол или тусовались. Элеанора надеялась, что Бен не повзрослеет еще какое-то время. В этом доме слишком мало места, чтобы быть подростком.
— Ему нравится, когда мы зовем его папой, — сказал Бен, выстраивая машинки в ряд.
Элеанора оглядела площадку. Маус играл с детьми, гонявшими футбольный мяч. Мэйси, похоже, ушла с подругами, прихватив с собой мелкого.
Вообще-то именно Элеанора должна была приглядывать за мелким. Она бы даже не отказалась — лишь бы чем-нибудь себя занять. Но Мэйси не требовалась ее помощь.
— Как это было? — спросил Бен.
— Что было?
— Жить с теми людьми.
Солнце почти коснулось горизонта. Элеанора посмотрела на него.
— Ну… — сказала она. — Ужасно. Одиноко. Лучше, чем здесь.
— Там были другие дети?
— Да. Трое. Совсем маленькие.
— А у тебя была своя комната?
— Вроде того. — Формально она обитала в гостиной Хикманов одна.
— Они были добрые? — спросил Бен.
— Да… вполне. Но не такие, как вы.
Сперва Хикманы были добрыми, да. Но потом они устали.
Предполагалось, что Элеанора поживет у них несколько дней, максимум неделю. Пока Ричи не остынет и не позволит ей вернуться.
— У нас будет вроде как вечеринка в пижамах, — сказала Элеаноре миссис Хикман в первый вечер, отправляя ее в постель.
Миссис Хикман — Тэмми — знала мать Элеаноры со старшей школы. На телевизоре стояло свадебное фото Хикманов. Мама Элеаноры была подружкой невесты — в темно-зеленом платье, с белым цветком в волосах.
Поначалу мама звонила Хикманам почти каждый день. Через несколько месяцев звонки прекратились. Выяснилось, что Ричи не оплатил счет за телефон и его отключили. Но Элеанора узнала об этом не сразу.
— Надо позвонить в социальную службу, — говорил мистер Хикман жене. Они думали, что Элеанора не слышит, но спальня располагалась аккурат за гостиной. — Так больше нельзя, Тэмми.
— Энди, она же не виновата.
— Я и не обвиняю ее. Просто хочу сказать, что на такое мы не подписывались.
— Она не мешает.
— Чужая девочка в нашем доме…
Элеанора старалась не создавать проблем. Входя в комнату — не оставлять там следов своего пребывания. Не включать телевизор. Не пользоваться телефоном. Она никогда не просила добавки за обедом. Она вообще не просила Тэмми и мистера Хикмана ни о чем, а у них не было детей-подростков, и они понятия не имели, что ей может понадобиться. Хорошо, что они не знали, когда у нее день рождения.
— Мы думали, ты не вернешься, — сказал Бен, вдавливая машинку в землю. Казалось, он изо всех сил старается не заплакать.
— О, ты маловер, — откликнулась Элеанора, раскачивая качели.
Она осмотрелась в поисках Мэйси. Сестра оказалась возле площадки, где старшие мальчишки играли в баскетбол. Среди них было много ребят из ее автобуса. И тот азиат тоже. Элеанора и не подумала бы, что он способен так высоко прыгать. На нем были длинные черные шорты и футболка с группой «Madness».
— Я пойду, — сказала Элеанора Бену. Она слезла с качелей и похлопала его по макушке. — Но я никуда не денусь, не бойся. И не переживай из-за всякой ерунды.
Она вернулась в дом и пронеслась через кухню, прежде чем мать успела сказать хоть слово. Ричи сидел в гостиной. Элеанора прошла между ним и телевизором, устремив взгляд вперед. Жаль, у нее не было куртки.
