— А я опять говорю: вопрос в том, как подлизаться! Если чисто внешне, то я согласен. Но оно-то хочет, чтобы мы почувствовали себя рабами. А это, скорее всего, необратимый процесс!
— И откуда ты знаешь, чего оно хочет? — скривился Колян.
— Я лично согласна его и любить, и благодарить, — вмешалась Юлька. — Мне кажется, что оно живое и всё понимает. Но помочь себе можем только мы сами.
Все замолчали.
— Пусть теперь выскажется Дока, — сказал Карлсон, вспоминая о своей роли ведущего. — Мы ещё от вас, молодой человек, ни одного слова не слышали.
— А чего тут говорить? — заёрзал на стуле приматолог. — И без меня всё сказали.
— Мы обсуждали, сто́ит ли нам поклоняться солнцу как божеству. У вас есть мнение на этот счёт?
— Да какая разница: поклоняться, не поклоняться? Один фиг.
— Выскажитесь, пожалуйста, поконкретнее, молодой человек, — сказал Карлсон, та́я под ласковым взглядом Юльки.
— Вначале я думал, что всё это — сон. Но теперь понял, что намертво застрял. И знаю, что пути назад нет. И всё уже не важно…
— Путь есть! — провозгласил Колян. — И этот путь — вперёд! Но он лежит через зад! Я правильно выразился?
— Колян хочет сказать, что если мы вспомним, что с нами приключилось, и вообще избавимся от амнезии, то отправимся дальше, — перевёл для других Майк. — Дальше по лестнице космической эволюции.
— А я вот что думаю, — сказала Юлька. — Не важно, умерли мы или нет, не важно, вспомним мы то, что забыли, или нет, не важно, вернёмся на Землю или не вернёмся. Важно одно: теперь все мы точно знаем, что Земля — не единственный мир, и что сущность человека бессмертна, потому что нематериальна. Есть поговорка: «на войне материалистов не бывает». И у нас на Пустоши их тоже быть не может. И мне кажется, именно потому, что мы как раз на войне. Мы воюем сами с собой…
Юлька закинула голову, чтобы посмотреть на солнце, и ей показалось, что звезда несётся к ней, как комета, сквозь немыслимые космические пространства и хочет согреть своим теплом.
— Объявляю перекур! — сказал Карлсон, поднимаясь со стула.
Колян понял слово «перекур» буквально, глянул на солнце и отправился в Хижину. Через секунду он вышел оттуда с охапкой кальянов, трубок, сигар, пачек дорогого табака и зажигалок.
— Разбирай, народ! — крикнул мотолюбитель жизнерадостно.
* * *
— Кто ещё хочет обсудить какую-нибудь свою проблему? — спросил Карлсон, когда все снова сели в круг.
— Я, — сказал Колян. — У меня проблема такая: мне кажется, что мы не тем занимаемся. Я знаю, что сам предложил групповую психотерапию, но у нас получается сплошная трепотня, а не тренинг. Вряд ли эта трепотня поможет нам вспомнить, почему мы здесь оказались.
— И что вы предлагаете, Николай?
— Может, групповым гипнозом заняться? Вдруг узнаем, что́ у нас там вытеснилось в подсознание?
— А кто будет гипнотизёром?
— Вы, товарищ ведущий! Только не надо читать всякие книжки — толку от них ни на грош. Я знаю, как это делается — мне один друган из Финляндии рассказывал. Короче, мы закрываем глаза и релаксируем. А вы будете гипнотическим голосом считать от одного до десяти, потом опять от одного до десяти, и так до бесконечности. Финн говорил, что успех зависит от желания человека быть загипнотизированным. Но мы же все будем этого хотеть! Когда вы увидите, что мы отключились, то дадите нам установку: полностью вспомнить земную жизнь… Ну как, братва, попробуем поиграть в удава и кроликов?
— Надо попробовать, — сказал Майк и посмотрел на Юльку.
— Я не против, — сказала Юлька.
— Я — как все, — сказал Дока, когда все посмотрели на него.
— Даже не знаю, получится ли у меня стать гипнотизёром, — засомневался Карлсон. — Надо всё-таки изучить вопрос. Времени же у нас предостаточно.
— Пока ты будешь читать книжонки, я в петлю залезу от тоски! — взвыл Колян.
— Кстати, а кто-нибудь пробовал здесь кончать жизнь самоубийством? — вдруг спросил Майк.
— Ну я пробовал, — апатично сказал Дока. — Попросил у солнца колёса с цианистым калием и мышьяком, сожрал несколько десятков… Даже брюхо не заболело.
— Я же говорила, что мы все — мертвецы! — самодовольно заявила Юлька. — Как можно умереть во второй раз?
