Бен сунул руку в карман и бросил согнутую монету Маату на колени.
- Это сувенир, - сказал он. - Когда меня.., ну, одним словом, после этого.., я бы хотел, чтобы вы отправили ее одному человеку.
- Кому?
- Джилл Скотт, Хоббарт Билдинг, Амстердам Авеню... Сделаете?
- Обещаю вам, - произнес Маат, записывая адрес.
Глава 4
- Это замечательно, что вам разрешили беседовать со мной, - сказал Бен. Вы скрашиваете мое одиночество. Если бы не вы, мои последние дни были бы вовсе жуткими. Как я говорил вам раньше, когда мы только познакомились, многое вспоминается, когда подходишь к последней черте. Лучше быть с кем-то, кто может разделить это с вами. Заметьте: принимать события со смехом легко при условии, что не слишком задумываешься над ними. При их осмыслении трудно поверить в то, что происходящее с вами вдруг кажется смешным... Вы не угостите меня сигаретой? Маат протянул ему новую пачку.
- Огромное спасибо, как говорил один актер в кино... Сейчас, Маат, мне совсем не смешно вспоминать то, что произошло со мной в последние месяцы. Вы меня достаточно хорошо знаете, чтобы видеть, когда я шучу, а когда нет. Сейчас мне не до смеха. И вообще, я уже давно не Смеялся. Думаю, это ушло вместе с остальным. И я ничего не могу поделать. Во мне бродит много призраков. Призраков, которым на меня наплевать. Они насмехаются надо мной, и я не могу избавиться от них. Вы знаете, убийство - это, говорят, как наркотик. Все было бы о'кей, если бы эффект оставался постоянным. Но этого как раз нет. И никогда не будет. Чем больше людей убиваешь, тем больше хочется убивать. В этом вся сложность и ужас. Конечно, я бы мог вам солгать, выдумывая что-то другое, но зачем?
Бен на секунду задумался, а потом с оттенком горечи сказал:
- Если разобраться, жизнь очень несправедлива. Вот, например, на войне вас заставляют убивать кого-то, кто вам совершенно ничего не сделал и кого вы даже не знаете. Разница между ним и вами состоит лишь в том, что вы одеты в форму другого цвета. Чем больше людей вы убьете, тем больше у вас шансов получить медаль на грудь. Разве подобные вещи не идиотизм? В обычной жизни все не так... Ты убил? Хорошо. Ты, дорогуша, готов для шашлыка, и никто не будет стесняться называть тебя преступником и последним из подонков.
Он презрительно выдохнул дым и сказал, жестикулируя рукой с сигаретой:
- Что касается меня, то меня сводит с ума, когда из нас стараются создать машину, которая должна делать одно и не делать другого, потому что этого хочет закон... Закон! Черт бы его побрал! Должно быть, те, кто нами руководит, считают нас полоумными, если заставляют считаться с этими убогими глупостями. И никто никогда не спросит, как вы сами понимаете то, что происходит. Ничего подобного! Почему? Да потому, что это - закон.
Маат бросил короткий взгляд на рукав своей формы.
- Для таких, как я, - сказал он, - закон - это двадцать два доллара в неделю плюс кормежка.
- Вам платят не за все, что вам приходится делать. Ваш закон не такой, как мой, но не это главное: главное - как мы его понимаем. Вы многое знаете, Маат, и уж наверняка лучше, чем мне, вам известно, что я имею в виду. Я прав, и догадываюсь, вы согласны со мной. Вы для меня, как брат, Маат!..
- Это как понимать?
- Я говорю совершенно серьезно. Я не смог совладать с собой, когда еще было время. Может быть, потому, что мир был не особенно нежен со мной?.. Ну ладно, хватит! Слишком много болтовни. Если я такой, как есть, значит, я должен быть таким. Больше об этом говорить не стоит.
Мне кажется, не следовало рассказывать вам о Сандре. После ареста я не хотел думать о ней. Но воспоминание само пришло ко мне. Я, наверное, должен был пройти через это, чтобы мой рассказ был более убедительным. Приказать себе можно не всегда. Тем не менее, я не жалею, что рассказал.
- Говорят, это облегчает душу, - заметил Маат. Бен удивленно посмотрел на него.
- Как бы то ни было, я - человек, который убил кучу людей, прежде чем меня взяли из-за излишнего сострадания... Да, дорогой, сострадания. И я называю это возвращением под фанфары...
