По лицу ребенка пробежала тень. Девочка вздрогнула и открыла глаза. Потревоженный кот недовольно мяукнул и спрыгнул на пол.
– Тихо, милая, тихо, – Лея присела на край дивана и погладила дочь по голове.
Регина вытащила из-под подушки блокнот и написала:
– Музыка! Ронни говорит, она повсюду!
Марк поцеловал дочку в лоб и сказал:
– Тебе приснилось. Никакой музыки здесь не звучит.
– Послушайте, какая она красивая! Неужели вы не слышите?
– Спи, родная, – прошептала Лея. – Это просто дождь.
Девочка тяжело вздохнула и поджала губы. Она прижала зайца к груди и снова легла на подушку.
Марк попытался вернуть Мордехая на диван, но тот вырвался и убежал на кухню.
– Вот засранец, – прошептал мужчина. – Попросишь теперь молока.
Какое-то время Регина хмуро смотрела в потолок, но потом ее глаза начали слипаться. Она задышала ровнее и отвернулась к стене. Убедившись, что ребенок спит, взрослые прихватили бокалы и тихо вышли из салона.
* * *
На мошав тихо опустилась ночь. Марк лежал в кровати и слушал песню дождя. В ней далеким эхом отзывался шепот множества нерассказанных историй, полунамеков и забытых тайн. Потоки воды размыли границы между сном и реальностью и оживили таящиеся во мраке тени. В полудреме Марку казалось, что дом – это корабль, который плывет по темному неизведанному океану, а где-то в глубине притаились уродливые рыбы-удильщики с холодными выпученными глазами.
Словно безмолвные призраки прошлого, эти создания следовали за домом и всматривались в толщу воды – услышит ли человек наверху отголоски их рассказов? Первые из них слагались во времена, когда по земле еще ходили великаны, а человеческая жизнь длилась так долго, что люди сбивались со счета. Тысячелетия сменяли друг друга, цивилизации обращались в прах, а удильщики бережно хранили древние мифы. Но сейчас терпение рыбин иссякало – они желали лишь одного: чтобы быстрее нашелся тот, кто наконец сможет выслушать.
Марк отвернулся от окна и попытался разогнать остатки сна, но навязчивый образ морских чудищ никак не выходил из головы. Лея давно спала. На полу среди разбросанной одежды стояли недопитые бокалы и пустая бутылка мерло.
Мужчина откинул одеяло и встал с кровати. Боясь разбудить жену, не стал включать ночник. Хватало и света уличного фонаря, проникающего в комнату через незанавешенное окно. Придерживая скрипящую ручку, Марк тихо вышел в коридор.
Дом говорил с ним, но этот язык оказался совсем не похож на привычный городской шум. Вот ветка, словно крадущийся вор, тихо проскребла по черепичной крыше. Ветер под окном вздохнул горестно – вспомнил о давней утрате, которую, сколько ни плачь, уже не вернешь. Бурлящий в водостоке поток, словно кровь из перерезанной артерии, с шумом выплескивался на землю. А земля все пила, давясь и хмелея, срыгивая глинистыми лужами.
Откуда-то дул сквозняк. Из-за него кафель в коридоре стал почти ледяным…
Марк быстро прошел в туалет и включил свет. Тьма с недовольным шепотом откатилась по углам, но неясное предчувствие чего-то так и не исчезло.
Мужчина помочился и спустил за собой воду. Взглянул в зеркало.
Лицо помятое и усталое. Правый глаз красный. Видимо, лопнул сосуд. Во рту кисло от выпитого.
Марк выдавил на щетку несколько горошин пасты и тщательно почистил зубы.
«Так-то лучше», – подумал он и закрыл кран.
В коридоре, уже у самой двери, что-то заставило его остановиться. Он повернул голову в сторону салона и прислушался – ничего. Все тихо. Скребущая по крыше ветка издала высокий пугающий звук и затихла.
Марк почувствовал, как по спине пробежал холодок. Подсознание уже знало причину, но разум согласился принять ее лишь сейчас.
«Тишина, – подумал мужчина. – С ней что-то не так. Я не слышу, как дышит Регина».
Марк решительно прошел в салон. Печка давно прогорела. Комнату освещал лишь слабый свет торшера. Ветер, врывавшийся сквозь открытую дверь, запутался в занавеске и, пытаясь выбраться, трепал ее из стороны в сторону.
На пустом диване сидел одинокий игрушечный заяц. Скомканный плед лежал на полу.
* * *
– Во сколько вы легли спать? – спросил полицейский. – Важно установить точное время, чтобы понять, как далеко Регина могла уйти.
