Монблан, декабрь 2029 года
Тогда она еще работала. Новая линия известного британского кутюрье, подготовленная к весне 2040 года, конечно, не подразумевала прогулок по снегу при минусовой температуре. Но фотографы подумали, это – классно! Девушка в легком жакете и туфельках на шпильках в горах, покрытых снегом. Вид – потрясающий. Кстати, позже фотографии отфотошопили. Снег больше не бросался в глаза. Редакторы глянцевого журнала все-таки решили, что это слишком.
Миранда дико мерзла. Он согревал ее чаем, глинтвейном, коньяком. Он набрасывал на нее в перерывах норковую шубку, а на ноги надевал угги. Именно тогда Марк и добился своего – для Миранды эта фотосессия стала последней.
На экране Миранда улыбается в камеру. Волосы выпрямлены и уложены в такую простую на вид и такую на самом деле сложную в действительности прическу. На лице – макияж. Незаметный. Профессионально подобранный. Реснички длинные и пушистые. Контуры губ идеально подчеркнуты. Миранда быстро меняет позы. Слышны щелчки фотоаппаратов. Юбка взлетает в воздух.
Ноги в тоненьких колготках, кажется, вот– вот надломятся чуть ниже острых коленок.
– Очень высоко задралась, – слышится женский голос, – Миранда! Не крутись так сильно. Поменьше откровенной сексуальности. Меньше ног!
Миранда старается выполнять указания. Она все так же широко улыбается. Но Марк чувствует, что она на пределе. Он требует сделать перерыв.
– Ничего пока не ешь! – командует знакомый голос, – живот торчать будет. А у тебя одежда сплошь в обтяжку. Понятно?
Она кивает. Ей не привыкать. У Миранды один закон – все время пить. У нее всегда с собой бутылка воды. Она сидит, широко расставив уставшие ноги, и пьет…
На экране – мужчины в национальных костюмах с длинными дудками в руках. Слышна веселая мелодия и звук колокольчиков. На столе – фондю. Марк накалывает вилкой кусок тонко нарезанного сырого мяса и засовывает в кастрюльку с кипящим бульоном. Перед ним – пять плошек с разными соусами. Он накладывает Миранде в тарелку по чуть– чуть из каждой:
– Попробуй. Какой тебе понравится больше, в тот и будешь макать мясо.
Она послушно кивает и касается соуса одним из зубцов вилки.
– Вкусно, – еле слышно произносит Миранда.
Марк вынимает кусочек мяса из бульона.
Лаборатория неподалеку от Лозанны, январь 2030 года
– Ты не сможешь включить новый формат данных, не «очистив» поле, – Тони устало прикрыл глаза. – Марк, ты гораздо умнее меня и все понимаешь сам. Устранить проблемы можно только удалив из мозга Миранды все воспоминания. Понимаешь, все! Включая воспоминания о тебе. Ты потом их снова заложишь ей в новый формат…
– Есть опасность, что она, тем не менее, меня вспомнит, но не полюбит. Вспомнит, но ничего не почувствует.
– Естественно! Она перестанет худеть. У нее проснется аппетит. Но и другие ощущения могут измениться, – Тони достал из холодильника бутылку пива. – О! – воскликнул он, показывая бутылку Марку. – Смотри. Если мне сделать лоботомию и удалить все воспоминания, то я, может быть, стану лучше, – Тони хмыкнул, – например, как и ты, решу жениться. Может быть, начну писать стихи, – тут Тони загоготал во весь голос, видимо, перспектива начать писать стихи казалась ему еще более неправдоподобной, чем женитьба. – Но я вместо пива начну пить. – тут Тони замолчал, закатив глаза к потолку, – начну пить безалкогольное детское шампанское. Вот!
– Можно попробовать, – Марк задумался. – Все равно можно попробовать внедрить искусственный носитель информации. Без «очистки».
– У нас в Центре одни «овощи». Женщины без прошлого и будущего. Мы даже с ними не пытались проделать такое. – Тони отхлебнул пиво. – Риск колоссальный. Ты оставляешь ей в памяти все, что там было. При этом сверху наслаиваешь новую информацию. Может такой взрыв у человека в голове произойти – тебе и не снилось.
– Если попытаться стереть выборочно? Стереть именно то, что заключено в отделе, отвечающем за вкусовые ощущения, за аппетит?
– Выборочно мы экспериментировали только с макетом. Девицы функционируют при полной «очистке» поля. При этом у них срабатывает чип «включить-выключить». Все безопасно. Клиент получает женщину, которая полностью управляема. И то – у нее отсутствует энергия, чувство юмора. Она никогда не отколет какой-нибудь фокус… – Тони вздохнул. – Нормальная баба хоть и достанет порой так, что хоть на стенку лезь, так ведь и возбуждает неслабо. Она трепыхается, твою мать. Трепыхается, пытаясь доказать нам чего-то. Шевелится. И телом, и мозгом. А «овощи» – послушные, спокойные. Бошками своими кивают и улыбаются. Не ржут, заметь, во весь голос, а улыбаются.
