– Дай сюда нож! – он вытянул руку.
Лилит посмотрела на нее и приподняла одну бровь вверх.
– Я так на дуру похожа, да? – усмехаясь, спросила она.
– Нет, похожа ты на небесную красоту, а ведешь себя, как дура! – Левиафану уже было не смешно.
Он был зол из-за масла, теперь еще и нож. Он схватился за лезвие, Лилит резко дернула руку назад, и ладонь осталась порезанной в двух местах. И в этот момент лицо Левиафана перекосилось от гнева, давно он так не бесился. В одну секунду нож был вырван и отброшен в другую часть кухни, разбушевавшуюся девушку он схватил, заламывая распоясавшиеся руки.
Глаза словно провалились в глазницы, длинные клыки торчали изо рта. Он глубоко дышал, тогда как Лилит все равно пыталась вырваться, сквозь боль и гнев.
– Тебя хватило ровно на две недели! – прошипел он. – Ты считаешь, что это такой большой срок, что ты можешь уже размахивать перед моим лицом сковородками и ножами? Ну, так вот я так не считаю!
Лилит гордо переносила его хватку, пытаясь даже глаза не жмурить. Она ему ничего не ответила, потому что не могла. Вампир приблизился к ней. Не было страха, только злость. Лилит не видела своей вины, а это значит, что он мог делать с ней все что угодно, она все равно не изменит своего мнения, выражение лица и поведение. Неожиданно она попыталась улыбнуться, отчего Левиафан растерялся, но не отпускал ее.
– Я влюбилась! – прошептала она, рассматривая его одним глазом.
Левиафан застыл и ослабил хватку, тоже слегка улыбнувшись.
– Рад слышать…
– Не в тебя! – перебила его Лилит, облизнув губы, отвела глаза в стороны.
Левиафан поморгал и разжал пальцы, затем посмотрел на нее таким же взглядом, что она вполне поняла, что от нее требуют объяснений, но вслух говорить этого не говорят.
– Я видела его пару дней назад в кафе, теперь забыть не могу! И вообще не хватай меня, я не плюшевый медведь, чтобы меня хватать и трясти, когда вздумается! И мы с тобой расстаемся, я ухожу к нормальному человеку, с которым проживу счастливо жизнь и даже состарюсь вместе!
– Счастливо прожить с тобой невозможно, как бы не хотелось! Ты же любого доведешь до белого каления! Ты меня-то уравновешенного из колеи выбиваешь так, что я потом долго ищу к ней дорогу назад, а что там говорить о нестабильных людях? Да и вообще заканчивай этот спектакль!
– А это и не спектакль! – огрызнулась Лилит.
– Тогда, сейчас я твою красивую головку отпилю, чтобы ты мне больше нервы не трепала! – Левиафан отшвырнул ее от себя и ушел из кухни.
Лилит села на пол и зарыдала. Ни в кого она не влюбилась, ляпнула от безысходности, а больно снова ей.
«Хотела сделать хорошо, а получилось, как всегда все не так, да еще и поругались. Кто мешал мне посмеяться вместе с ним, я ведь действительно не умею готовить, чего злиться-то? Я неуравновешенная идиотка, надо было убить меня у этой стены, потому что я не могу извиниться, я не хочу этого делать. Ведь это не я порезала ему руку, он сам схватился за лезвие… Да кого я обманываю? Я безобразно себя повела, но и сделать с этим ничего не могу, он тоже виноват, мог бы и не смеяться…мог бы сделать вид, что все нормально! А теперь одна сплошная обида и испорченный вечер и ужин! И это за десять дней до нашей первой совместной годовщины. Может на ней мы и помиримся…Хотя, если он подойдет первым и извиниться, то я отвечу ему тем же. Но в данный момент меня сжирает злость, я готова растерзать его, только сил бы хватило! Как же тяжело принять чужой смех, невозможно! Так больно и стыдно, когда смеются надо мной. Научиться смеяться над собой было бы просто незаменимой штукой, тогда количество ссор бы сократилось вдвое. Ведь он чаще всего меня высмеивает, не более…а я что делаю? То, из-за чего потом приходится извиняться, причем мне, потому что он в меня кастрюлями и ножами не кидается. Я хочу уметь смеяться над собой, а не только над другими… Это очень ценное умение! Но я этого не умею и даже знаю почему, потому что слишком самовлюбленная, и считаю, что над моим недостатками смеяться никому нельзя, а уж тем более мужскому полу. Потому что я выше всех, и надо мной просто смеяться нельзя…Но это же действительно смешно, я выше всех и не умею делать, то что умею делать все, а раз умеют все, значит это элементарно. Можно конечно из этой ситуации выйти не намочив перья, сказав, что я выше всех, потому что элементарные вещи – это не для меня, а для простых смертных. Но Левиафан – не простой смертный, а жрать умеет готовить, причем получше, чем шеф-повара в некоторых ресторанах. Он прав, это все красота. Ничего хорошего нет в том, чтобы быть красивой. Мужики пускают слюни, бабы ненавидят, а я хожу и горжусь своей внешностью, и даже не умею мясо пожарить! Зато красивая! Да тут плакать надо, а не смеяться. Это он вообще молодец, что рассмеялся, а не разрыдался, увидев убожество, в виде мня на кухне. Но все равно он был не прав!»
