Он прекрасно понимал, что идти ей было больше не к кому, кроме как к нему, потому что он был единственный любимый для неё человек, который остался рядом с ней. И он не мог позволить себе бросить любимую женщину в такой не легкий для неё час. Он действительно её любил…
На следующий день Лилит встала с жуткой головной болью из-за вчерашней истерики. Левиафана в постели не было. В окно светило яркое солнце, оно было почти весенним. Лилит взглянула на календарь – солнечный февральский день.
Она услышала шум, доносящийся с кухни. Тихонько, Лилит выглянула из-за угла на кухню.
На столе стоял огромный букет бордовых роз, бутылка шампанского и два фужера. Левиафан вертелся у стола. Он был одет с иголочки. Черный костюм, галстук, цветочек в нагрудном кармане, его волосы были уложены лаком и на них, поблескивало солнце. Обстановку грела классическая музыка…скрипки…трубы.
«Как красиво», Лилит подумала про себя, так же тихо она развернулась и пошла назад в комнату одеться подобающе столу, подкрасить зареванные глаза. Она не заметно пролетела в ванную. Девушка взглянула на себя в зеркало, на отражение своих глаз.
– Бабушка! – прошептала она, – ты прости меня, если сможешь. Я, правда, тебя очень любила и мне искренне жаль, что я не успела побывать у тебя перед смертью, и что я не успела позвонить. Я не знала…я забыла, что мы не вечные. Мне и в голову не могло прийти, что ты можешь взять и умереть…Я всё-таки хочу жить дальше, бабушка! Прости мою безалаберность! Я люблю тебя!
Лилит брызнула холодной водой на лицо и попыталась смыть следы горя из глаз. Получалось не очень хорошо, но она старалась.
Лилит подкрасила глаза, распустила волосы, и вышла к Левиафану в черном, до колен платье. Она смотрела в пол, на лице все также жила печаль, как бы ни хотелось ее убрать. Девушка не могла и не хотела окончательно и бесповоротно забывать о бабушке. Она хотела, чтобы бабушка осталась жить в её сердце. К счастью, для того случая у Лилит был припасен кусочек живого сердца.
Левиафан подошёл к ней и слегка улыбнулся.
– Даже с тоской на лице, ты прекрасно выглядишь!
– Левиафан, я должна кое-что тебе сказать! – она медленно подняла взгляд, вампир повел бровью в сторону.
– Я хотела сказать… Левиафан, я прошу прощения за своё мерзкое поведение, я прошу прощения за свои гадкие слова, которые мой рот посмел произнести. Я хочу, чтобы ты простил меня за танцы и за наркотики и никогда больше не вспоминал об этом. Я хочу, чтобы ты простил меня за всю ту боль, которую я тебе причинила за те три дня. Я была полностью не права. За те три дня я прошу у тебя прощения. Прости меня, пожалуйста…Я извиняюсь сейчас перед тобой, потому что поняла, что люблю тебя, поняла свои ошибки, поняла что за такие поступки надо хотя бы извиниться, ибо больше мне нечего сказать в своё оправдание…
Пока Лилит говорила, эго Левиафана поднимало растоптанное лицо из грязи, восстанавливало кости и кожу, отряхивалось от пыли и оскорблений. Смахивая с плеча частички унижения, эго гордо вскинуло бровями, запустило вновь цепкие пальцы в душу и сердце Левиафана.
«За все свои поступки, жестокие и не очень, мерзкие и иногда правильные, но обидные, за все свои интрижки, мстительные и безрассудные, за все свои слова, приятные и не очень, это первое извинение. Первое осознание и понимание собственноручно сделанной глупости, первое, но ещё такое слабое, еле трепещущееся чувство вины за содеянное. С каждым разом она всё больше и больше заслуживает уважения. Но вот что меня пугает. Она осознала свою ошибку, после того как узнала о смерти бабушки, после того, как я сам пришёл к ней. Видимо это первый и последний раз, когда Лилит извиняется, потому что у неё больше некому умирать, чтобы этой смертью заставить ее задуматься о совершенных поступках. А глупости и подлости она явно не в последний раз творила».
Левиафан обнял её, улыбнулся и прошептал:
– У нас всё будет хорошо. Сегодня такой день… я хотел бы преподнести тебе маленький подарок, который будет тебе напоминать обо мне. Хотя я и зарекался никогда ни одной женщине не дарить этого…
