Признаюсь, у меня слегка дрожали руки и сбивалось дыхание, когда я отошел от островов ещё на полкилометра и начал описывать третью окружность. И, услышав примерно в том же районе возглас Алека: «Стоп машина!», я понял: под нами — Зона.
Мы, как и годится, горячо поздравили автора единственно правильной теории, который при этом держался так спокойно, будто бы наперед знал о существовании зон. Теперь нам было понятно, что необходимо делать, по крайней мере на первое время, и перспективы грандиозных открытий начали вырисовываться намного четче, нежели до этого. Мне вдруг стало ужасно жаль, что нельзя одеть акваланг и нырнуть на дно, чтобы самому посмотреть, что же такое эта Зона и что в ней особенного. Неприятные воспоминания о предыдущих погружениях обрывали любые мысли в этом направлении. Оставалось лишь поблагодарить Бермуды, что глубина моря в их районе незначительная, всего 20–60 метров в радиусе десятка миль, и мы удовлетворились тем, что подняли на борт катера немного донного песка. На вид и ощупь он ничем не отличался от обычного, но у меня было такое ощущение, словно я держу в руках лунный грунт.
Со следующего дня мы начали методическое обследование Зоны. Если исходить из того, что нам на сегодня о нем известно, то это — участок моря, ограниченный двумя пологими ветками параболы, с осью, проходящей неподалеку от нашего острова. Мы просматриваем дно и толщу воды узкими полосками, двигаясь от одной ветки к другой, и это уже стало для нас монотонной и даже немного скучной работой, отодвинув куда-то в глубины памяти радость первого открытия. Во мне пока что живет слабая надежда, что границы Зоны в скором времени перестанут расходиться, и мы в конце концов попадем в её центр (если он, конечно, существует), где нас ждет новая неожиданность.
— Ну, что там у тебя интересного? — спрашиваю Алека, бросая короткий взгляд в сторону кормы.
— Все параметры в пределах нормы, — отзывается тот постным голосом.
«Нормальные» — это те, которые присущи практически всему обследованному участку, который оказался таким же однородным, как и все, что лежит вне его. Вообще, если не подходить слишком близко к краям Зоны, то может показаться, что её просто не существует, потому что характеристики воды и дна совершенно естественные и вызывают интерес лишь при сравнении их со внезонными.
— А сейчас под нами какой-то небольшой овражек, — продолжает Алек тем же тоном, но я сразу же выключаю двигатель и резко поворачиваюсь к нему.
— Как это «какой-то овражек»?! — выкрикиваю негодующе. — Ведь как раз здесь может скрываться разгадка всех Бермудских тайн!
— Успокойся, Нику, — снисходительно улыбается Станко, который тоже сидит возле «телевизора», — овражек абсолютно неинтересен. Ты не волнуйся, мы здесь совсем не спим, ситуация под постоянным контролем.
— Не понимаю тогда, что вас может заинтересовать, — качаю я головой и возвращаюсь к штурвалу. Создается такое впечатление, что эти ребята знают наперед, что именно нужно искать.
— Нику, если ты просто хочешь поплавать с аквалангом, то мы уже вроде договорились о времени, — смеется Алек. — Если желаешь, то я засеку как раз это место.
Я киваю головой, и мы отправляемся дальше. При воспоминании об акваланге в моей голове снова проносятся события вчерашнего вечера. Когда мы возвращались на остров, то ещё издали увидели Влада, стоявшего на берегу и махавшего нам рукой. Вообще-то он должен был весь день работать с нами, но после обеда попросил оставить его в лагере для проверки одной догадки. Станко, конечно, с готовностью поменялся с ним. И вот, судя по всему, догадка Влада оказалась верной.
— Ребята, кричите ура! — бросился он к нам, как только катер уткнулся носом в песок. — А ты, Нику, кричи трижды!
Мы уже давно были заинтригованы его сегодняшним поведением.
— Я раскрыл первую тайну Бермуд! Если бы вы только знали, что букетом дышал Нику под водой! — Влад бросил на нас победный взгляд и похлопал меня по плечу. — Наш компрессор подсасывает часть выхлопа и закачивает его в баллоны аквалангов!
— Боже мой! — схватился я за голову. — Как же я раньше не додумался?!
