За два года до этого. Вашингтон, округ Колумбия.
— Люксембург?
— Да.
— Люксем…бург?
— Именно.
Кэтрин не могла решить, как на это реагировать. И остановилась на идиотском варианте, притворившись полной невеждой:
— А где это, Люксембург? — Но, задав столь уклончивый вопрос, сразу же пожалела об этом.
— В Западной Европе.
— То есть в Германии? — Она отвернулась от Декстера, от той ямы, которую только что сама себе вырыла. — Или в Швейцарии?
Декстер посмотрел на нее невидящим взглядом, явно стараясь — очень стараясь! — не ляпнуть что-то не то.
— Это отдельная страна, — сказал он. — Самостоятельная. Великое Герцогство, — добавил он зачем-то.
— Так. Великое Герцогство, значит.
Он кивнул.
— Шутишь что ли?
— Это единственное Великое Герцогство в мире.
Она промолчала.
— Оно граничит с Францией, Бельгией и Германией, — не совсем к месту продолжил Декстер. — Они окружают его со всех сторон.
— Не может быть, — покачала она головой. — Нет такой страны. Ты, наверное, имеешь в виду, ну, я не знаю… допустим, Эльзас. Или Лотарингию. Вот-вот, ты хотел сказать Эльзас-Лотарингия.
— Это французские провинции. А Люксембург — совсем другое, другая, э-э-э, страна.
— И почему она зовется Великим Герцогством?
— Потому что ею правит великий герцог.
Она сосредоточила внимание на разделочной доске, на луковице, пребывающей в середине процесса шинковки. Доска стояла на полке, давно угрожавшей свалиться с покоробленной кухонной стойки под воздействием какой-то первобытной силы — то ли воды, то ли гравитации, а может, и того, и другого — и таким образом превратить кухню из приемлемо захламленной и убогой в недопустимо загаженное, негигиеничное и просто опасное место, в конечном итоге вынудив их решиться на полный ремонт и обновление, что — даже после решительного отказа от всевозможных никому не нужных новшеств и эстетических излишеств — обойдется тысяч в сорок долларов, которых у них не было.
В качестве временной меры Декстер закрепил полку с помощью струбцинок, дабы предотвратить ее дальнейшее сползание. Это было два месяца назад. После чего из-за этих не совсем удачно установленных железок Кейт разбила винный бокал и, спустя неделю, разрезая манго, ударилась рукой о струбцину, отчего нож соскользнул и вонзился в ладонь, оросив кровью и манго, и разделочную доску. Она бросилась к раковине, прижала к ране кухонное полотенце, а кровь все лилась на жалкий, потрепанный кухонный коврик, расплываясь и пропитывая его хлопчатобумажные нити точно так же, как в тот день в «Уолдорф-Астории», когда ей следовало глядеть совсем в другую сторону, но она этого не сделала.
