— Следовательно, жигенам много… Как они покрывают освоенные пространства? — просил он.
— Есть раса летателей на ракетах, — пояснил Лодик, будучи не вполне уверен, что такие знания уже требуются его ученику. — Но они не слишком дружественны нам, поэтому… иногда мы пробуем летать сами.
Рост не сумел вспомнить, как выглядят эти существа, хотя был уверен, что не раз натыкался на их описание в трактатах, а Лодик тем временем продолжил:
— Они невелики ростом, могут долго обходиться без воздуха и обладают правильным мышлением, позволяющим не заблудиться в любых пространствах.
Рост хотел было добавить, что на краю его сознания существует странная идея о том, что помимо летателей, скорее всего, уже из Брубен-мира, существуют, вероятно, какие-то контрабандисты, способные летать где им вздумается, не вписывающиеся в имеющуюся систему. И что цивилизации Брубен-мира приходится сражаться с этими контрабандистами, возможно, физически устраняя их… Но не стал. Он почувствовал, что и так зашел слишком далеко.
Урок продолжился, но без свойственной Лодику безапелляционности. А на следующее утро ярк принес с собой новый набор книг и свитков, которые Ростик снова должен был выучивать чуть ли не наизусть. Но теперь он занимался этим почти с охотой. Он понял, что справляется и скоро знания, которые он накапливает, станут его собственностью, а не инструментом, посредством которого Саваф вкладывал в него что-то свое, подготавливая к какой-то необычной и сложной игре. Эти знания, как теперь казалось Росту, могли дать ему, человеку, какое-то преимущество, и не только перед чегетазуром, но и вообще… Ради этого стоило постараться.
Еще ему стало ясно, что помимо обозначенных, пусть сложным и весьма запутанным образом, областей существуют какие-то куски территории, вовсе не показанные на картах, даже самых подробных и аккуратных. Странная система картографии, избранная пурпурными, а скорее всего — чегетазурами, вполне позволяла это.
Но теперь способностей Ростика читать эти карты, находить в них смысл и просматривать почти любые детали, вплоть до причудливых изгибов рельефа или отдельно стоящих деревьев, хватало на то, чтобы за внешними нестыковками этого самого рельефа, территорий либо расстояний уловить такие вот «закрытые», спрятанные области.
Раздумывая над этой загадкой, Рост вдруг с удивившей его самого ясностью понял, что он не может расшифровать эти куски пространства, не способен увидеть, что же в них находится. Он, который, врабатываясь в карту, был иногда способен разглядеть пасущиеся стада антилоп или горбатых жирафов… вдруг не смог проникнуть через завесу, которая закрывала эти районы, словно через пелену, туман, окутывающий не только поверхность сферы, но и сознание Роста.
И тогда он стал в своих медитациях не только разгружать мозги, но и попытался раскрыть эту тайну, попробовал избавиться от этого тумана. Хотя почему-то все время думал, что в той ситуации, в какой он оказался, это было чрезвычайно опасно, буквально смертельно. Но остановиться уже не мог. Стоило ли учиться всему, что он постиг, стоило ли вообще избавляться от рабства, если не идти до конца в этой борьбе с пурпурными, чегетазурами и всякими прочими, которые еще могли оказаться у него на пути?
Однажды Лодик пришел к Ростику без сопровождающих. Это случилось уже ближе к тому времени, когда заканчивалось лето, третье по счету, которое Рост провел в плену у пурпурных. Конечно, в местной смене времен года Ростик пока не разбирался, слишком мало времени провел на Вагосе и вообще слишком мало обращал внимания на погоду, но и он чувствовал, что наступает другой сезон.
А возможно, причиной его понимания стал тот простой факт, что в изобилии появились фрукты. Например, подобие местного винограда, почти такого же вкусного, как на Земле. Здешние грозди были невелики, но зато имели самые замысловатые цвета — и оранжевый, и сероватый, словно облитый патиной, и малахитовый, попадались даже бесцветные, едва видимые в тени. Также появились дыни, но с привкусом персика и волокнистые, как абрикос. Они тоже были всех размеров и самых удивительных расцветок. Еще вволю появилось очень маленьких, но изумительно вкусных арбузов и огромных по человеческим меркам вишен. Но больше всего Ростику понравился странный фрукт с невыговариваемым названием, что-то среднее между ананасом, клубникой и поджаренным картофелем, очень сытный и брызжущий соком, растекающийся по телу тонизирующим хмелем.
