– Кто тама?
– Извините, пожалуйста, за беспокойство…
– Сейчас милицию вызову! – предупредительно прокаркала бабка.
– Не надо… Я просто хотела узнать… Кто будет Элеонору Георгиевну хоронить? Вы не в курсе?
– Ты кто?
– Это Анна, я к ней ходила, из собеса…
Договорить Аня не успела, дверь резко распахнулась, и на пороге показалась костлявая старуха в двух очках, надетых одни на другие.
– Помню тебя, – сказала она, снимая одни очки и пристально вглядываясь в Анино лицо. – Нюркой тебя звать… помню… Так чего тебе?
– Я хотела спросить…
– Громче говори, я плохо слышу.
– Хотела спросить, – закричала Аня во все горло, – кто будет хоронить бабу Лину…
– Вот орать тоже не обязательно, – проворчала старуха. – Я не глухая, просто недослышиваю… Доживешь до моих лет, узнаешь, что это такое…
– Так что там с похоронами? – не очень вежливо перебила ее Аня.
– Это у тебя надо спросить, ты в собесе работаешь, – окрысилась бабка, после чего захлопнула перед ней дверь.
Аня отошла на безопасное расстояние от старухиной квартиры и, прислонившись спиной к перилам, задумалась. Где же узнать? У кого? Наверное, надо было действительно в собесе поспрашивать – раз бабуля была одинокой, то ее похоронами займется государственная организация, но коль бабу Лину убили, то, наверное, труп еще в морге, и тогда он может там пролежать гораздо дольше положенных христианским обычаем трех дней…
Так и не решив, что делать: то ли в собес идти, то ли в милицию, то ли прямиком в морг, Аня зашагала по лестнице вверх. Ей хотелось в последний раз постоять у дверей любимой квартирки, где, несмотря на убогость, пахло дворцом и где она бывала по-настоящему счастлива.
Когда она поднялась на четвертый этаж, первое, что бросилось в глаза, – это яркая бумажная лента, наклеенная на замок квартиры (опечатана, значит), а второе – лента-то надорвана… А это значит, что в квартиру кто-то проник!
Ане стало жутко. Но вместо того чтобы в панике бежать вон из подъезда, она сделала шаг к двери. Была не была! Если убьют, значит, такова судьба, тем более цепляться за жизнь в ее положении просто глупо – умрет, никто и не заплачет…
Стоило ей прикоснуться пальцами к ручке, как дверь распахнулась – скорее всего, в квартире было открыто окно.
Аня вошла, настороженно оглядываясь по сторонам. В прихожей она никого не обнаружила, как и в кухне, которая просматривалась даже с порога… Но Аня сразу поняла, что в квартире кто-то есть, так как в ней появился запах, но не тот, что был при бабуле (он испарился сразу, как хозяйки не стало), другой… Анюта нервно поводила ноздрями, принюхиваясь. Хм… Пахло мужчиной, причем не абы каким – абы какие смердели перегаром и «Примой», – а богатым, мужественным и… полным: к аромату изысканного парфюма и дорогого табака примешивался легкий запах пота…
От этого ей почему-то стало спокойнее, и Аня смело вошла в комнату.
Бабулина спальня была именно такой, какой она привыкла ее видеть. Выгоревшие обои, пожелтевший потолок, с которого свисала пластмассовая люстра, шкаф, тумбочка, кровать, застеленная пледом, в углу круглый стол с белыми разводами от горячего, на нем книжка, любимый бабулин роман «Ярмарка тщеславия», который она настоятельно рекомендовала Ане почитать… Аня так засмотрелась на этот истрепанный том, что не сразу заметила мужчину, который застыл в напряженной позе у окна. Был он отлично одет, сед, высок и, как она ранее предположила, очень тучен. На вид мужчине было лет шестьдесят, но стариком Аня назвать бы его не посмела…
Когда незнакомец услышал шаги, он резко обернулся, обратив к Ане породистое лицо с пронзительными карими глазами, и неприветливо спросил:
– Чего надо?
– Простите, ради бога… – залепетала Аня, мигом растеряв всю смелость. – Я хотела узнать…
– Ты кто такая? – грозно рыкнул мужчина, делая шаг в ее сторону.
«Сейчас прибьет, – обреченно подумала Аня. – Стукнет кулачищем по лбу, и нет меня».
И, чтобы не видеть, как он будет замахиваться, она закрыла глаза. Но вместо ожидаемого удара на нее обрушился грубый окрик:
– Я тебя спрашиваю или нет?! А ну отвечай!
Аня приоткрыла один глаз и увидела, что полный господин убивать ее не собирается, он даже рук из карманов не вынул. Это ее успокоило, но не сильно, потому что глаза дяденьки, как два пистолетных дула, были нацелены на ее лицо, и от его взгляда у Ани по телу побежали мурашки.
