Кухня была излюбленным местом их посиделок…
Анна шмыгнула носом и хотела уже разрыдаться, как на пороге показались два человека. Она узнала их, это были два милиционера, что приехали на ее вызов, одного, русоволосого здоровяка, насколько она помнила, звали Владимиром, а второго, маленького, чернявого, жутко злющего на вид, Стасом. Они были крайне увлечены разговором, поэтому Аню не заметили.
– Я тебе, Стасевич, говорил, что это не простая бытовуха, – горячился Володя. – А ты: «Подумаешь, старушку почикали»… Эх ты, Шерлок Холмс хренов!
– Я же не знал, что кинжал, которым ее почикали, антикварный, – обиженно буркнул Стас.
– Не знал ты… Да по нему сразу видно… Я, конечно, в антиквариате тоже не разбираюсь, но понял, что ножичек старинный. И явно дорогой. Отсюда можно сделать два вывода. Первый: нож был принесен убийцей с собой, так как в этой халупе нет ничего дороже вот этого холодильника, и второй: убийца человек не бедный, раз может себе позволить умертвлять старушек раритетными кинжалами…
– Не обязательно. Он мог просто не знать, какова его ценность…
– Да одного взгляда достаточно…
– Это тебе достаточно, – не желал сдаваться Стас, – а убийца, может, нашел его на помойке…
– Ты к чему клонишь, мать твою?
– К тому, что не бедному человеку просто незачем убивать эту старушенцию! – рявкнул оппонент. – Я еще поверю, что к ней пьяница какой ворвался пенсию украсть. Или бомжара, район-то неблагополучный…
– У нее четыре замка на двери. Через такой заслон ни один бомжара не прорвется…
– У старухи, скорее всего, склероз, вдруг забыла запереться?
– Ты разве не помнишь, что девчушка из собеса сказала? Она заявила, что бабулька всегда запиралась. – Володя ненадолго замолчал, видно, что-то обдумывал. – Странно это, а, Стасевич?
– Что именно?
– То, что бабка так баррикадировалась. Чего в этой халупе брать-то?
– Да уж, брать нечего, даже заначки никакой…
– Может, почистили уже?
– Не… В кошельке – он, кстати, лежит на видном месте – триста рублей. Для алкашей целое состояние…
– Слушай, а эта бабка свою квартиру никакой фирме не подписала? Знаешь же, сколько сейчас их развелось…
– Проверим, конечно, но тебе не кажется, что аферисты выбрали бы более дешевое орудие убийства, например яд или газ.
– Кажется, – уныло согласился Володя. – А что говорят свидетели?
– В основном мычат, потому что дом наполовину заселен алкоголиками…
– А та любопытная старушенция с первого этажа, Богомолова, кажется? Она вроде соловьем заливалась…
– Если бы по теме заливалась, тогда бы ей цены не было! На самом деле ни черта она не видела, потому что из квартиры не выходит – простуды боится, глазка на двери не имеет, а окна у нее смотрят на так называемый задний двор. Единственное, что мы от нее узнали, так это то, что Элеонора Георгиевна въехала в эту квартиру не так давно, то ли шесть лет назад, то ли семь, но это мы еще выясним, причем въехала с одним чемоданом, то есть все барахло здесь осталось от прежних хозяев…
– Беженка, что ли?
– Нет, коренная москвичка, опять же если верить соседке.
– А паспорт посмотрели?
– Паспорта пока не нашли. Далеко, видно, запрятала.
– Зачем? Деньги-то на виду.
– Ха! У меня бабка девяностолетняя заначку в стол кладет, а паспорт чуть ли не под линолеум прячет. Потому что боится, что его выкрадут и возьмут в каком-нибудь коммерческом банке на него огромный кредит.
– Не дают таким старым кредитов.
– А ты поди ей докажи.
– Ладно, вернемся от твоей бабки к нашей, покойной. Про родственников что-нибудь выяснили?
– Какие родственники? Тебе же девчонка из собеса сказала, что старуха одинокая.
– Слушай, – неожиданно оживился Володя. – Тебе эта Анна Железнова не показалась чокнутой?
– Не то чтобы чокнутой, а какой-то блаженной. Не от мира сего.
– Да уж! Никто уже лет десять не носит таких пальто… Вроде молодая девка, а так себя запустила…
– А она не могла старушку замочить, как ты думаешь?
Аня закусила губу, чтобы не вскрикнуть – она никак не ожидала такого обвинения.
– Сначала я именно так и подумал, – протянул Володя. – Но у девчонки алиби, его, конечно, еще надо подтвердить…
– И какое у нее алиби?
