Итак, Ватсон, давайте теперь оценим ситуацию на основании всех имеющихся у нас фактов. Мы можем предположить, что записка была послана мистеру Гарсии из этого странного дома и являлась по сути сигналом к началу осуществления некоего задуманного заранее плана. Кто написал эту записку? Человек, живущий внутри этой неприступной крепости, и мы знаем, что это женщина. Ответ напрашивается сам собой. Это мисс Бернет, гувернантка. Все наши рассуждения указывают на нее. Во всяком случае, мы можем принять это за основную версию и рассмотреть, что из этого следует. Я могу добавить, что возраст и личность мисс Бернет исключают мое первоначальное предположение о том, что в деле замешана любовная интрига.
Если записка была написана ею, то, по-видимому, она была другом и соучастником Гарсии. Как она могла поступить, узнав о его смерти? Если он погиб, занимаясь каким-то неблаговидным делом, она бы не подала виду, но в душе затаила бы досаду и злость, направленную на тех, кто убил его, и, вероятно, сделала бы все, чтобы помочь отомстить за него. Можем ли мы встретиться с ней и попытаться выудить из нее какие-нибудь сведения? Это первое, что пришло мне в голову. Но тут мы сталкиваемся с одним обстоятельством, которое наводит на мрачные подозрения. Ни одна живая душа не видела мисс Бернет с той ночи, когда было совершено убийство. В ту ночь она просто исчезла. Мы не знаем, жива ли она или нашла смерть в ту же ночь, что и ее друг, которого она призывала. А может быть, она просто пленница? Это нам еще предстоит выяснить.
Поймите всю сложность ситуации, Ватсон. Получить ордер на обыск дома мы не можем. Любой представитель закона посчитает наши доводы совершенно необоснованными и нелепыми. Исчезновение женщины не говорит ни о чем, потому что быт в том удивительном доме построен так, что любой из слуг может не показываться хоть неделю, и это не вызовет ни у кого подозрений. И все же вполне возможно, что в эту самую минуту ее жизни угрожает опасность. Все, что могу сделать я, это наблюдать за домом и приставить к нему своего человека, Ворнера. Но и не вмешаться мы тоже не можем. Если закон здесь бессилен, мы вынуждены сами пойти на риск.
– Что вы предлагаете?
– Я знаю, где расположена ее комната. В нее можно попасть с крыши сарая. Я хочу предложить вам сегодня ночью пойти туда и узнать, можем ли мы проникнуть в самое сердце этой загадки.
Должен признаться, мне такое предложение показалось не очень заманчивым. Старый дом, окутанный мраком жуткой тайны, его необычные и страшные обитатели, неведомые опасности, с которыми предстоит встретиться, да и тот факт, что с точки зрения закона мы оказывались в сомнительном положении, – все это вместе сильно охладило мой пыл. Но в уверенном холодном голосе Холмса было что-то такое, что заставляло позабыть о страхе и с готовностью взяться за любое опасное начинание, к которому он призывал. Было ясно, что так и только так могло быть найдено решение. Я молча пожал ему руку, после чего пути назад уже не осталось.
Однако нашему расследованию не суждено было завершиться столь необычным приключением. Было почти пять часов, мартовский вечер начинал постепенно входить в свои права, когда в наш номер ворвался взволнованный местный житель.
– Они уехали, мистер Холмс. Уехали последним поездом. Но леди сбежала от них, она сейчас сидит у меня в кебе, внизу.
– Прекрасно, Ворнер! – вскочив, вскричал Холмс. – Ватсон, пробелы стремительно заполняются!
В кебе сидела женщина, теряющая сознание от нервного истощения. Ее изможденное лицо с заострившимися чертами явно отражало следы недавно пережитой трагедии. Голова ее бессильно склонилась на грудь, но когда она подняла ее и обратила на нас затуманенные глаза, я увидел, что зрачки сузились так, что казались крохотными точками на фоне широких серых радужных оболочек: ее накачали опиумом.
– Я дежурил у ворот, как вы и просили, мистер Холмс, – принялся рассказывать наш эмиссар[33], уволенный садовник. – Когда выехал экипаж, я проследил за ним аж до станции. Леди шла так, будто спала на ходу, но, когда они хотели посадить ее в поезд, вдруг ожила и начала сопротивляться. Им все же удалось затолкать ее в вагон, но, видно, там она вырвалась, потому что снова выскочила на платформу. Ну, тут я ее схватил, усадил в кеб, и вот мы здесь. Никогда не забуду, какое лицо пялилось на меня из окна вагона, когда я ее уводил. Если бы этот жуткий черноглазый желтый дьявол до меня добрался, я бы сейчас с вами не разговаривал.
