— Я не виделся с ними много лет, — сказал он. — Но мы все соберемся здесь в сентябре на церемонию передачи.
— Какой передачи?
— После того как каждый из нас проведет здесь по месяцу, дом отойдет городу. Думаю, из него сделают пансионат или что-то в этом роде. В честь этого события здесь состоится церемония с участием мэра и членов торговой палаты. Мы все тоже будем на ней присутствовать.
Она улыбнулась.
— Похоже, Хантер был хорошим человеком.
— Самым лучшим, — подтвердил Матиас. — Он был лучшим из всех нас. — Когда он улыбнулся на этот раз, его взгляд был полон тепла и радости. Затем его улыбка поблекла, и он нахмурился. — Простите, что задерживаю вас.
В действительности Кендалл сама себя задерживала, задавая все эти вопросы. Похоже, она опоздает на встречу с Де Галло. Странно, но она забыла о своем новом боссе сразу же, как только переступила порог особняка.
— Эй, — снова произнесла Кендалл, когда Матиас повернулся и начал подниматься вверх.
Он повернулся.
— Что?
Улыбнувшись, она указала на его изображение на фото.
— Вам идут длинные волосы. Он посмотрел на фотографию.
— Почему вы уверены, что это я, а не Люк?
Кендалл покачала головой.
— Я точно знаю, что это вы.
Матиас сложил руки на груди, словно бросая ей вызов.
— Откуда?
Кендалл мысленно обругала себя. Зачем ей только понадобилось заводить этот разговор? Чего она добивается? Чтобы он подумал, будто интересует ее? Как ей теперь выкручиваться? В голову ничего не приходило, и она решила сказать правду.
— Все дело в вашей улыбке.
В ответ Матиас широко улыбнулся, и ее словно поразил электрический разряд. Ну почему у нее за столь долгое время не выработался иммунитет к его мужскому обаянию?
— Правда? — спросил он. — И что же в ней такого особенного?
— Напрашиваетесь на комплимент?
— Вы чертовски проницательны. Не каждый день красивая женщина восхищается улыбкой мужчины.
Вдруг до нее дошло, что он сказал.
— Вы считаете меня красивой?
Его улыбка немного поблекла.
— Я так сказал?
Она кивнула.
— Да.
Матиас стоял, переминаясь с ноги на ногу. Очевидно, сейчас он чувствовал себя не так уверенно, как несколько секунд назад.
— Точно?
— Да. — Разве она могла не заметить, когда ее назвал красивой такой мужчина, как он?
— Ну я… — начал он. — Я имел в виду… Просто…
— Что? — настаивала Кендалл.
Он кивнул в сторону второго этажа.
— Контракт Донована. Вы должны на него взглянуть.
Кендалл открыла рот, чтобы возразить, но Матиас уже повернулся и пошел наверх. Понимая, что упорствовать бессмысленно, она последовала за ним.
Спустя мгновение они оказались в кабинете со стенами, обшитыми светлыми деревянными панелями, и приземистой, но уютной мебелью. Здесь был стол, на котором лежал ноутбук Матиаса, кресло, несколько полок и большой стенд с фотографиями Семи Самураев. Взгляд Кендалл упал на записку, которая была прикреплена среди них.
«Мэтт,
удачи, приятель. Наступил твой месяц в „Доме Любви“. Помнишь те непреложные истины о женщинах, которые мы установили на последнем курсе в канун Нового года? Так вот, можешь про них забыть. Настоящая любовь сделает тебя свободным».
Внизу стояла подпись «Райан».
— Мэтт? — снова подумала Кендалл. Она не могла себе представить, чтобы кто-нибудь называл Матиаса Мэттом. Но затем вспомнила, как он выглядел на фотографии, и изменила свое мнение. Разумеется, в двадцать с небольшим он был Мэттом. Но что это за «Дом Любви»?
— Вот. — Матиас протянул документ, прервав ее размышления. — Я нашел ошибки в трех местах, — добавил он, переворачивая страницу.
— Три? — удивилась Кендалл. Разве их может быть так много? Она ведь тысячу раз все перепроверила!
— Первая на второй странице, — подсказал он, указывая на середину второго абзаца. — Вы пропустили здесь запятую.
Определенно она чего-то не понимала.
— Что?
Он показал снова.
— Запятая. Вы пропустили запятую. Это сложное предложение, и здесь должна быть запятая перед союзом «и». Затем вот здесь. — Он перевернул страницу. — Здесь вместо точки с запятой должна стоять запятая. Я в этом уверен. И на последней странице, — продолжил он, перейдя к концу документа, — вы сделали линию для подписи слишком короткой. Ее нужно продлить на четверть дюйма, чтобы Доновану хватило места расписаться. Его имя Эллиот, и я не хочу его обижать, не оставив места для его имени.
