Замечаю, что на нем одна из его фирменных ретрофутболок и пара рваных джинсов и что он по-прежнему одевается как подросток, хотя в прошлом году ему исполнилось сорок. Он выглядит как худой, но сильный серфингист, хотя я знаю, что он боится моря. Светлые волосы достаточно отросли, чтобы завязывать их сзади, но они висят «патлами», как говорили в мои школьные годы, и небрежно заложены за уши в пирсинге. Своего рода Питер Пэн.
— Все мы от чего-то умрем, — говорит он, затягиваясь. — Хорошо выглядишь.
— Спасибо. А ты выглядишь ужасно, — отвечаю я.
Он ухмыляется — толстый лед если не раскололся, то по крайней мере дал трещину.
— Знаешь, не всегда надо говорить все, как есть. Особенно по утрам. Если бы ты так не делала, у тебя могло быть больше друзей.
— Мне не нужны друзья, мне нужен хороший оператор. Есть кто-нибудь на примете?
— Остроумно, — говорит он, стряхивает пепел от сигареты в окно и поворачивается ко мне. — Может, возьмемся за дело?
В его глазах есть что-то угрожающее, я не припомню у него такого взгляда. Но тут он выходит из машины, и я понимаю, что он просто имел в виду работу. Наблюдаю за тем, как Ричард проверяет свою камеру — может быть, он не перфекционист в вопросах гигиены, но к работе относится серьезно — и по очень многим причинам испытываю прилив благодарности и облегчения, что сегодня буду работать с ним. Во-первых, он может сделать из любого говна конфетку и снять меня так, что я буду хорошо выглядеть, даже когда плохо себя чувствую. Во-вторых, во всяком случае, я могу быть с ним сама собой. Почти.
Мы с Ричардом несколько раз переспали, когда я работала корреспондентом. Больше об этом никто не знает — мы оба носили на пальцах кольца, — и я этим не особо горжусь. Я еще была замужем, но во мне уже произошел надлом. Иногда я считаю, что самые страшные страдания можно облегчить, нанеся себе какой-нибудь другой ущерб. Отвлечь внимание от того, что может сломать меня и сломает. Немного боли поможет моему исцелению.
Никогда не отправдывала неверность, но мое замужество окончилось задолго до того, как я переспала с тем, с кем не следовало бы. Когда мы с мужем потеряли дочь, что-то изменилось. Мы оба отчасти умерли вместе с ней. Но, подобно привидениям, не знающим, что они мертвы, долгое время после этого мы продолжали терзать самих себя и друг друга.
В лучшие периоды эта работа полна стресса, а в худшие мы все ищем утешения там, где можем. Большинство новостей плохие. Благодаря моей работе я увидела вещи, которые изменили меня, равно как и мой взгляд на мир и живущих в нем людей. Я никогда не смогу выкинуть это из головы. Человек способен на чудовищные поступки и не способен извлекать уроки, которым нас пытается научить наша собственная история.
Когда с близкого расстояния каждый божий день наблюдаешь ужас и бесчеловечность живых существ, это постоянно меняет твою точку зрения на окружающее. Иногда всего лишь нужно не обращать внимания. В этом и заключался наш роман: совместная потребность вспомнить, что значит испытывать чувства. Это довольно характерно для людей, работающих в моей отрасли, — кажется, половина отдела новостей переспала друг с другом, — и я иногда отчаянно пытаюсь уследить за последней расстановкой сил среди нашего персонала.
Ричард натягивает пальто, и когда он вдевает руки в рукава, я мельком вижу его подтянутый живот. Затем он выбрасывает сигарету и тушит окурок подошвой большого ботинка.
— Пошли? — спрашивает он.
Он оставляет штатив, и мы идем в сторону леса. В этой грязи нет необходимости в палках. Я изо всех сил стараюсь не попасть в лужу — не хочу испортить туфли. Мы не проходим далеко. Не считая парочки фотографов, мы единственные представители прессы, но скоро становится ясно, что нам здесь не рады.
— Пожалуйста, не заходите за полицейское оцепление, — говорит миниатюрная молодая женщина.
Своей слишком аккуратной одеждой и четкой дикцией она напоминает мне разочарованную первую ученицу в классе. Она машет своим жетоном — я замечаю, что немного смущенно, — когда мы не реагируем, как будто привыкла, что ее принимают за школьницу и ей всегда надо показывать удостоверение личности. Мне удается прочесть фамилию «Пэтел» и больше ничего, прежде чем она кладет жетон обратно в карман. Я улыбаюсь, она нет.
