Сижу. Как бы не уснуть? Как бы не уснуть? Кажется, если усну, случится... Хочется кричать от такой несправедливости. Глубокая ночь. Почему я здесь? Почему нахожусь в этом положении? Почему должна притворяться? Они видят, что я вижу, что они меня уничтожают, топчут и от того еще больше унижают. Если бы они были врагами советской власти, то есть моими врагами, я бы поступала с ними иначе. Но они представители нашей власти, советской! Не могу же я грубить им? Не могу вредить, как целых пять месяцев фашистам, все время изловчалась на это, мне часто бывало худо от риска и страха, но я точно знала: они - враги.
За что сидит в тюрьме моя мама? За папу? Но за него нельзя сидеть в тюрьме. Он умер от голода и вражеской раны. Он сам был когда-то офицером. Родину - не выбирал. Когда родина была с царем - он ей служил. Когда та же родина стала советской, папа - военный инженер, ох как много мог сделать полезного, и не сделал, только потому, что стал ненужным родине. Или не родине, а новой власти?.. Но в роковой для родины час, пусть в обход чиновников, папа все же поступил так, что родине пришлось принять его посильную помощь, - русский интеллигент пошел в ополчение добровольно...
ПЕРЕВЕРНУТЫЙ МИГ
прелюдия вторая
П
апа и его братья - петербуржцы служили отечеству, служили примерно, за это папин отец - мой высоко-военный дедушка - получил в дар от прежней власти имение в Пятигорске.
Через несколько лет после революции папины братья в Ленинграде были постепенно убраны один за другим, а наивный папа решил на время "спрятаться": он приехал из Ленинграда, поближе к старшему брату, думая, что на Кавказе его тоже не достанут - далеко. Но оказалось, что везде для всех "бывших" организованы принудительные явки, и кисловодский папин брат преследовался такими же ежемесячными отметками в таком же учреждении - в ОГПУ.
Кроме того, папа и дядя пытались спрятать портреты своих славных военных предков, спрятать на всякий случай - для истории. Они не верили в советскую власть, хотя и не боролись против нее. Они ждали. Дядя жил поблизости от бывшего их дома и сумел загодя перевезти из него раритеты к себе, в Кисловодск. Но в его квартире было негде, да и опасно держать коллекцию. Новые порядки пугали и вынуждали приспосабливаться.
В итоге всех перипетий портреты были, к несчастью, сожжены, а дядя Миша тоже, как и его братья, погиб в ссылке. А папа мой пострадал не больше ли? Он "наступил на грабли" второй раз. Только еще более острые. Уехал с Кавказа перед всеобщей паспортизацией. Ленинград город большой - думал, затеряется. Спрятаться опять не удалось. Единая паспортная система с обязательной пропиской грозила папе арестом, высылкой, как и всем прочим "антиобщественным элементам". Советская власть сама творила эти "элементы", а затем, выдавав им "волчьи билеты" с пропиской, сама же уничтожала их окончательно.
Папа предпочел тюрьме и ссылке жизнь на свободе, хотя нелегальную. Не подумал, он, ошарашенный движущейся по пятам лавиной несвободы о том, что свобода не может сама по себе родиться в нем из ничего, если вокруг нет атмосферы свободы. Не предполагал, что умереть заживо - страшнее. И наказал себя так, что хуже не бывает.
Бездомный, безработный, он мотался по чужим углам, не существовал как гражданин. Сделал меня сиротой и с мамой не смог официально расстаться. Теперь она, бедняжка, в тюрьме "бьется" за правду, которая, оказывается, не бывает равной для всех. Она - правда, - вытягивается судьбою, как в игре счастливый фант.
Это была длинная-длинная петербургская семья Черницких. Теток было тоже много. Я знала четырех и немножко пятую. Шестая парила над всеми ... с именем Вера.
Одна из них, тетя Мара, водила меня не только по церквям, но в зверинец, на американские горки и чаще всего в музеи. В Эрмитаж она привела меня, когда мне исполнилось семь лет. Первое, что сделала тетя Мара привела в Галерею героев Отечественной войны 1812-го (до революции говорили - Палата). Показав на один из портретов, очень тихо, хотя и торжественно произнесла: "Помни, Верочка, и гордись всегда: это твой предок, ты одна остаешься из нашего рода". Я не понимала, почему я одна "остаюсь" из нашего рода - какого?- и чем я должна гордиться, и кто тот военный дядя на картине в эполетах с орденами. Про эполеты мне рассказал потом мой дядя Вася - папин брат.Тетя Мара - Мария - разделила участь родных и своего мужа, известного ученого-математика, Владимира Сергеевича Игнатовского. Они были расстреляны вместе в первые дни войны... За то, что он не то учился, не то работал в Германии. Революция застала его в России, в деловой поездке. Он женился на тете Маре и остался навсегда. Мог бы и уехать, но предпочел делать научные открытия для новой России. Страна принимала его открытия до 22 июня 41-го...
