Я буду пользоваться этим транспортом, так как считаю его самым удобным и еще потому, что с детства испытываю романтическое влечение ко всему, что скрывается под землей.
Пожалуй, в московском метро одеваются несколько разнообразнее, а среди пассажиров чаще встречаются представители умственного труда. Складывается впечатление, что на Западе достаток прямо пропорционален уму, тогда как в российском транспорте интеллигентность воспринимается порой, как бестактность. Носитель этого качества оскорбляет «нормального» человека «высоким челом». А если еще он в очках, да при шляпе, да с хорошеньким шнобелем, то это – уже скандал.
Я вышел на станции «Сант Панкрас», а через минуту уже не помнил ни самой станции, ни как из нее выбирался – ничего значащего, за что можно было бы зацепиться памяти. Рядом шла улица Сант Панкрас, по названию храма, в честь Святого Панкрата. Я достал схему, начертанную портье, определил, куда мне идти, пересек оживленную и хорошо освещенную Юстон Роод и прошелся немного по ней. Роуд (Road) значит дорога (шоссе). Так называются магистральные улицы в районах, сравнительно недавно отошедших к городу. Позже они удостаиваются (или не удостаиваются) чести называться «стритами», то есть, собственно, улицами.
Достигнув перекрестка и повернув направо, оказался на тихой полутемной «Gray`s Inn Road» «Дороге серой гостиницы». Прохожих почти не было. Серые двух-трехэтажные здания дремали в лужицах света редких фонарей. На их «ground floors» – нижних (земляных) этажах – были маленькие магазины почти без витрин.
Напрашивался вопрос: «Неужели я прилетел из Москвы в Лондон, чтобы увидеть себя в этой темной дыре!?» В схеме портье других указаний не было. «Смотрите сами, – найдете», – напутствовал он, полагая, что я достаточно сообразителен, и если не ум, то голод укажет мне правильный путь.
В конце концов, можно было поесть в буфете на вокзале «Кингс Кросс», который, судя по схеме, находился поблизости. Но я уже «закусил удила» и, продолжая идти, стал заглядывать в магазинчики. Продавцы казались на одно лицо: все среднего возраста, упитанные пышноусые брюнеты похожие на азербайджанцев с Ново-Косинского рынка в Москве. Пройдя, таким образом, метров четыреста, я почувствовал, что нужное место пройдено и завертелся на месте, пока не заметил поблизости женщину, удаляющуюся по направлению к станции. За женщиной бежала собачка. Я только успел подумать, откуда они тут взялись, как псина повернулась кругом и помахала мне лапкой. «Хухр» – прорычал я, решительно двинувшись следом, но не успел пройти двух шагов, как эти двое шмыгнули в стеклянную дверь магазина. Я ускорил шаги, дернул за ручку двери, вошел (скорее ворвался) внутрь, но ни женщины, ни ее спутника не обнаружил. Вспомнил, что турок-портье говорил: «Ищите не буфет, не кафе, не столовую, а место, где можно перекусить по-домашнему». И в ту же секунду заметил у дальней стены одинокий столик. Без стульев и скатерти.
Приблизившись к холодильной витрине, за которой торчали два усача, в белых халатах, я был удостоен удивленного взгляда. Скорее всего, уже никого не ждали: завсегдатаев – наперечет, а посторонних тут не бывает. Извинившись, спросил, можно ли перекусить, и услышал ответный вопрос: «Хоутел Александра?» «Иес», «иес», «иес» – заблеял я жизнерадостно. Это выглядело, как обмен «пароль-отзыв», потому что затем мне без всяких слов протянули листочек меню, которое содержало три «ч» (ch): чикен (цыпленок), чипсы (жареный картофель) и чили (острый соус). Я опять «запустил» в них мячиком «иес» и, в придачу потребовав сладкого чая с лимоном, получил встречное «иес». Один усач удалился готовить на кухню. Другой – расстелил скатерть, принес стул, пригласил меня жестом сесть, поставил специи, положил салфетку, приборы. Я был так голоден, что не успел заметить, как набросился на цыпленка.
Еда, действительно, показалась домашней. Чай с лимоном был крепок, сладок и придавал бодрость. Я давно не чувствовал себя так уютно. Казалось невероятным, чтобы человек, только что прибывший из «других измерений», попал прямо туда, куда было сказано (на плохом английском) – в обособленный интимный мирок внутри Лондона, где нет посторонних, куда и свои-то не часто захаживают. Я был именно тот, кого ждали. А среди своих слова не нужны. Они только сбивают с толку. Счет со стоимостью «всего удовольствия» лежал на салфетке: голодный, я так увлекся едой, что не сразу его и заметил. Простым карандашом были написаны цифры: четыре и шесть десятых фунта. Фунт имел вид забавного существа с вьющейся ленточкой на лебединой шее. Покончив с едой, я встал и с пятью фунтами подошел к прилавку. Мне тут же отсчитали сдачу. Я благодарил (расслабившись, не сразу заметил, что опять – по-немецки). Мне сказали: «Приходите еще». Великодушно пообещал: «Постараюсь».
