Вечером Фатыма ушла к себе и поднялась на крышу, где она обычно спала жаркими летними ночами. Она устремляла свой взор то в ясное, усыпанное звездами небо, то на поля, еле видимые под покровом мглы. То ли от жаркой ночи, то ли от непрерывного, однообразного квакания лягушек и разноголосого возбужденного лая собак ею овладела бессонница. На самом деле ей мешали спать мысли о Фахри; возможно, непрерывные мысли о любви только разжигают это чувство. Фатыма тянулась к Фахри; ведь она была восточной девушкой, чувственной от природы. Думая о нем, она вдруг почувствовала, как сладкая, опьяняющая дрожь пронизала все ее тело. Она схватила подушку и крепко прижала ее к груди, словно это сам Фахри. Стыдясь своих мыслей, она очнулась и присела на край постели. Ее взор случайно упал на поле, и она увидела человека, который ходил взад и вперед. При свете звезд Фатыма узнала в нем Мухаммеда — своего двоюродного брата и жениха. Она удивилась тому, что он бодрствует, тогда как обычно он ложился спать после вечерней молитвы и просыпался только с восходом солнца.
И Фатыма вдруг вспомнила о своей былой нежности к Мухаммеду в те дни, когда они вместе играли, ловили птиц и удили рыб. И почувствовала, что теперь не питает к нему даже симпатии. В ней возникло какое-то смутное чувство, к которому примешивался страх и затаенная ненависть, потому что она считала своего жениха препятствием, стоящим между ней и ее счастьем. И Фатыма удивилась своей жестокости, которой прежде в себе не знала.
Как-то мимо Фатымы, занятой очисткой гряд хлопчатника, прошел Мухаммед. Это был молодой человек двадцати лет, маленького роста, худой, с черными глазами, пылающими на обожженном солнцем, изможденном лице. Легкие морщинки в уголках рта свидетельствовали о скрытой болезни, которая мучила его. Юноша первый приветствовал девушку и она ответила:
— Пусть аллах пошлет тебе здоровье!
Но сказала она это как-то сухо и холодно, без улыбки, без нежного взгляда, словно отвечала случайному встречному. Мухаммед понял, что между ними возникла глубокая пропасть. Его двоюродная сестра, это прекрасное, кроткое, маленькое создание, которое он знал и воспитывал с самого детства, та, кого он хотел сделать своей женой, стала ему чужой и чувствовала к нему неприязнь. Он остановился, не зная, какими словами высказать боль, которая поднималась в его смятенном сердце.
Мухаммед уже раньше заметил, что односельчане шепчутся, когда он проходит мимо и, насмешливо улыбаясь, соединяют имена Фахри и Фатымы. Но он не хотел верить ничему, что о ней говорили, и пытался прогнать от себя всякую мысль, которая могла поколебать его уверенность. Однако сомнение начало проникать в его душу, и он чувствовал его ядовитые, причиняющие боль, уколы. В его воображении стала возникать картина, о которой он старался не думать. Она причиняла ему боль всякий раз, как он представлял себе Фахри, страстно беседующего с Фатымой. Однажды, приблизившись к ним, он услышал, как Фахри равнодушным тоном обратился к девушке:
— Вы сказали, что хлопок в этом году лучше, чем в прошлом?
Только теперь Мухаммед мог понять причину их замешательства, когда он приблизился, и Фахри был вынужден переменить тему разговора. Теперь, наконец, ом понял жестокую, горькую истину: его невеста любила другого.
Не зная, как открыть Фатыме свою душу, он только смог сказать:
— Я вчера не спал, Фатыма…
Поняв его намек, она пришла в негодование и сухо ответила ему:
— А кто может спать, когда жарко?
Мухаммед остановился в замешательстве; эти слова заставили его замолчать. Фатыма дала ему понять, что его бессонница естественна, в ней нет ничего необычного. Тогда он стал искать другие, более убедительные слова, но, не найдя их, еще больше смутился и неожиданно сказал:
— Стоит мне уйти, как приходит он…
И продолжал стоять в той же застывшей, нелепой позе, словно все еще надеялся, что она, как обычно, скажет: «Еще рано. Поболтаем немного». Но Фатыма сделала вид, что не расслышала, и продолжала работать, не обращая на него внимания. Тогда, пристально глядя на девушку, он громко сказал:
