Перекличка приобретает новый смысл
Что касается перекличек, они, полагал я, должны служить двум целям: помочь заключенным привыкнуть к своим личным номерам и убедиться в начале каждой смены, что все заключенные на месте. Во многих тюрьмах переклички также служат средством дисциплины. Первая перекличка оказалась довольно невинной, но скоро ночные и утренние переклички превратятся в настоящие пытки.
«Так, ребята, сейчас у нас небольшая перекличка! Будет весело», — говорит с ухмылкой охранник Хеллман.
Охранник Джефф Лендри быстро добавляет:
«Чем лучше вы будете себя вести, тем быстрее мы закончим».
Усталые заключенные по одному выходят во двор, они молчаливы, угрюмы и не смотрят друг на друга. День был очень длинный, и кто знает, что еще их ждет, прежде чем они смогут, наконец, лечь спать.
Джефф Лендри командует:
«Повернитесь, руки на стену. Никаких разговоров! Вы что, хотите простоять здесь всю ночь? Так и будет, если вы не будете вести себя как следует».
«Называем свои номера! — вставляет Хеллман. — Я хочу, чтобы вы сделали это быстро, и я хочу, чтобы вы сделали это громко».
Заключенные подчиняются.
«Я не расслышал, нам придется повторить сначала. Эй, ребята, это слишком медленно, так что давайте еще раз».
«Правильно, — подхватывает Лендри, — придется повторить».
Звучат несколько первых номеров, и Хеллман кричит:
«Стоп! Это что, громко? Может, вы меня не услышали? Я сказал громко, и я сказал четко!»
«Давай посмотрим, могут ли они назвать свои номера в обратном порядке. Попробуем с другого конца», — шутливо говорит Лендри.
«Эй! Никто не смеется! — грубо выкрикивает Хеллман. — Мы будем заниматься этим всю ночь, пока вы не сделаете это как следует».
Некоторые заключенные начинают понимать, что между двумя охранниками, Хеллманом и младшим Лендри, идет борьба за власть. Заключенный № 819, который до сих пор не воспринимает все это всерьез, громко смеется: его забавляет, как Лендри и Хеллман выпендриваются друг перед другом на глазах у заключенных.
«Эй, № 819, разве я сказал, что можно смеяться? Ты меня не расслышал?» — Хеллман впервые по-настоящему злится. Он подходит прямо к № 819 и толкает его дубинкой в грудь.
Потом Лендри отталкивает второго охранника и приказывает № 819 отжаться двадцать раз от пола. Тот молча подчиняется.
Хеллман снова встает перед строем заключенных:
«А теперь спойте».
Заключенные снова начинают расчет, но Хеллман его прерывает:
«Кажется, я сказал, что вы должны петь! Может, шапки вам на уши давят?»
Его приказы и методы контроля становятся все более творческими. Он заставляет заключенного № 1037 пропеть его номер. Тот фальшивит, и Хеллман требует, чтобы тот двадцать раз подпрыгнул. Когда тот заканчивает, Хеллман добавляет:
«А теперь еще десять раз, лично для меня. И чтобы на этот раз эта штука не звенела».
Но нельзя прыгать так, чтобы цепь на ногах не зазвенела, и этот приказ выполнить невозможно. Кажется, охранники начинают получать удовольствие, отдавая приказы и вынуждая заключенных подчиняться.
Заключенные произносят свои номера нараспев, и это действительно забавно. Но два охранника все равно недовольны.
«В этом нет ничего забавного, — говорят они. — Это ужасно, это очень, очень плохо».
«Теперь еще раз, — продолжает Хеллман. — Я хочу, чтобы вы пели, и я хочу, чтобы это звучало приятно».
Заключенным, одному за другим, приказывают отжиматься от пола, потому что они поют слишком медленно или слишком вяло.
В сопровождении начальника тюрьмы входит новый охранник, Барден. Энергичный дуэт Хеллмана и Лендри немедленно приказывает заключенным повторить свои идентификационные номера, а не только рассчитаться от одного до девяти, как они это делали раньше. Конечно, с точки зрения поддержания порядка это не имеет никакого смысла. Теперь Хеллман настаивает, чтобы заключенные не смотрели на свои номера, когда их произносят, потому что уже должны были их запомнить. Если кто-то произносит свой номер неправильно, наказание ждет всех: дюжина отжиманий от пола. Все еще конкурируя с Лендри за первое место в иерархии охранников, Хеллман становится все более жестким: «Мне не нравится, что вы произносите номер, когда
