— Лестница, — шепнула она. — Следуй за мной наверх.
Бретт не стал напоминать ей, что и так все видит.
— Куда мы направляемся? — спросил он.
— Наверх до самого конца. Не поскользнись. Здесь двадцать один уровень и только три площадки для отдыха.
— А что там наверху?
— Причал для грузовозов моего отца.
— Скади, ты уверена, что хочешь это сделать?
— Я ни во что не поверю без доказательств, — ответила она тихим и сдержанным голосом, — но они схватили судью и они пытались задержать нас. Это неправильно, и за это несет ответственность Алэ. По крайней мере об этом острова должны узнать.
— Верно.
Девушка начала подниматься перед ним, и кроме шороха ее одежды и шелеста их дыхания никаких других звуков не было слышно.
Бретт последовал за ней, время от времени задевая руками Скади за пятки. Подъем показался Бретту долгим, и он понимал, что Скади, движущейся в полной темноте, он должен казаться и вовсе бесконечным. Бретт сожалел, что не додумался с самого начала считать перекладины — это отвлекло бы его от мыслей о все более долгом падении на нижнюю палубу. Когда он думал об этом, у него скручивало желудок, а руки отказывались двигаться с перекладины на перекладину. Он не мог видеть ни верха, ни дна, только крепкое тело Скади перед собой. Один раз он остановился и огляделся по сторонам. Кое-как он различил трубы разного диаметра. Одна оказалась горячей на ощупь. На другой был холодный конденсат. Он оказался скользким, когда Бретт провел по нему пальцем.
«Это из-за водорослей», подумал Бретт. Он был благодарен за то, что ему попалось хоть что-то знакомое. На островах не было ни таких конструкций, ни подобной ригидности. Биомасса росла в ту сторону, куда ее рост направляли, но ведь и направлять тоже можно не до беспредельности.
На первой площадке Скади обняла его за талию и подвела к следующей лестнице. Она лишь мгновение подождала, пока он чуточку отдышится.
— Нам надо поторапливаться. Они могли догадаться, куда мы пошли.
— А они могут точно знать, где мы?
— Здесь нет сенсоров, и им неоткуда знать, что у меня есть ключ от служебного прохода.
— А где ты его раздобыла?
— У отца в столе. Нашла, когда показывала кабинет судье.
— А зачем твоему отцу этот ключ?
— Возможно, затем же, зачем и нам. На случай непредвиденного бегства.
Девушка нежно погладила Бретта по груди и отвернулась. Со вздохом она приступила к следующему этапу их восхождения.
И вновь Бретт последовал за ней.
Он спешил все сильнее и сильнее, но Скади все равно опережала его, и разрыв между ними все увеличивался. Но вот и вторая площадка… Бретт вскарабкался на нее, задыхаясь. Скади подвела его к следующей лестнице.
— Как ты можешь двигаться так быстро? — спросил он, едва смог совладать со своим дыханием.
— Я бегаю по коридорам и постоянно упражняюсь в гимнастическом зале, — ответила она. — Те из нас, кто выйдет на открытую сушу, должны быть готовы к тем требованиям, которые она предъявит к нашим телам. Там все будет не так, как в море.
— Ох, — только и смог выдавить Бретт, хотя и понимал, что такого ответа недостаточно.
— Ты достаточно отдохнул ля последнего подъема? — спросила Скади.
— Веди.
На этот раз он поспевал за ней достаточно, чтобы время от времени задевать рукой ее ноги. Он понимал, что она намеренно замедлила ход ради него, и эта мысль расстраивала его. И все же он был благодарен за то, что ему не приходится действовать на пределе сил. Бездна все еще разевала под ним свою пасть, и рухнуть туда казалось только более страшным именно оттого, что дно ее терялось во мраке. Когда он нащупал последнюю перекладину и край площадки, он остановился, обхватил руками вертикальные опоры лестницы и задышал глубокими судорожными вдохами.
— С тобой все в порядке? — Рука Скади коснулась его головы.
— Просто… пытаюсь отдышаться.
Девушка подхватила его под правую руку.
— Подымайся. Я тебе помогу. Здесь безопаснее. Здесь есть перила.
С помощью Скади Бретт переполз через край площадки. Он увидел перила и вцепился в них что есть сил, подтянувшись на несколько последних миллиметров, а потом растянулся на жесткой металлической решетке. Скади положила руку ему на спину и подняла ее лишь тогда, когда его дыхание выровнялось.
