Президент и Шедоу тоже встали.
«Еще немного, — подумал Стив, — и Старец сломает ему челюсть…»
— Вот что, Файтер, — сухо и очень четко начал Президент. — У вас нет выхода. Куда вы сунетесь? Отдадите материалы моим будущим конкурентам? Но ни один серьезный кандидат в президенты не стремится к политическому самоубийству. Он наобещает вам с три короба и тут же запрет ваш доклад в особо охраняемый сейф. Вы обратитесь к прессе? Ну и что? Это воспримут как очередную утку. Более того, все серьезные газеты и другие солидные источники мы можем легко перекрыть. Эвробомбы — национальный секрет, вы не можете швыряться ими направо и налево. И еще — если вы рассчитываете передать свой доклад за рубеж, будьте осторожны. Вас обвинят в государственной измене. Но главное вот в чем — красные вам не поверят. Я не думаю, что у них есть готовые программы для проверки ваших гипотез. Они решат, что наша разведка проводит хитрую глобальную провокацию, пытаясь ослабить их блок. И мы можем очень легко внушить им, что так и есть, что старина Боб хочет затормозить рост их ядерного потенциала… Вы в ловушке, Файтер, вы сами попались в свой капкан.
Файтер снова усмехнулся.
«Странная у него ухмылка, — подумал Шедоу, — и ухмылкой своей он мало смахивает на стандартного яйцеголового. Он очень опасен…»
— Всего лучшего, джентльмены, — бросил Файтер и направился к двери.
Дверь мягко захлопнулась, и Шедоу преданно взглянул Президенту в глаза:
— Ты был великолепен, Бобби. Я никогда не видел такого шоу. Ты размазал его по рингу.
— Брось свою утешительную болтовню, Стив! — вдруг взорвался Президент. — Это очень серьезно! Он размазал меня по рингу. Он! Быстро мчись к Сэму. Надежный колпак — немедленно! Перещупать всех друзей и всю родню. Найти каналы утечки. Всех, кто будет контактировать с Файтером, — на проверку. Этот экземпляр срочно отдать Джи-Пай, к восьми вечера пусть явится с подробнейшим докладом. А главное — уговори Фила Уондеринга, пусть он тоже будет на вечернем совещании, используй любой из моих самолетов. И, разумеется, Сэм должен прибыть с полным досье на Файтера и его ближайшее окружение. И пусть попытается найти семью Файтера — сверхсрочное задание всей агентуре. И оставь меня в покое до восьми вечера…
Стивен Шедоу пулей вылетел из кабинета. «Старец все-таки силен, думал он, садясь в машину, — залюбуешься его четкостью. Как он держит удары, как он держит удары…»
5
Бред какой-то, думал Президент, а главное — разве я верю тому, что говорю? Я действительно боюсь за следующие выборы — вот реальный факт. И еще — устал, смертельно устал от десятка разных ролей, которые приходится играть в течение дня. Президентский кабинет — это театр одного актера, измотанного актеришки, который хотел бы сыграть единственную роль обычного человека, но — не дают. Самая банальная роль попросту недоступна…
Фил Уондеринг называет это эффектом социального усилителя. На высших этажах иерархии, говорит он, человек превращается в особый элемент социальной структуры, теряет психологическую индивидуальность, начинает жить как воплощенный квант того суггестивного поля, которое сам же создает ради влияния на массы и которое всеми силами вынужден поддерживать. Человек превращается в тот образ, который он и его команда внушают окружающим. То есть вроде бы он и не совсем человек, и мерки его действий совсем иные.
Глава государства — концентрат создающей его среды, бессмысленно, чтобы он лично отвечал за все свои приказы. Нельзя возлагать чисто человеческую ответственность на того, кому назначили сверхчеловеческую роль. Это приятно звучит, Фил, это ласкает слух владыки… Тебя ненавидит бунтующая молодежь, но ты — пастырь президентов, тебе поклоняются высшие администраторы, ведь ты впервые попытался популярно объяснить всем нам, почему политик и дерьмо не синонимы.
Шекспир не понял трагедии королей. Под его коронами прятались обычные людишки с их повседневными страстями, но не отличающимися от страстей владельца бакалейной лавки. Королей понял Фил Уондеринг, и вот смех — его поначалу объявили красным, а после выхода книжки с исследованием мирового ислама — зеленым… Страсть к развешиванию бирочек когда-нибудь погубит нас. А каков он на самом деле, этот Фил Первый, патриарх свободного мира? Если он и вправду левый, то куда же мы идем?
