– Мне двадцать два года. Да, в прошлом мое общение с мужчинами не складывалось. Но сейчас мне нечего бояться. Я не собираюсь портить свою жизнь из-за одного недоумка.
Джим смял салфетку на столе:
– В тебе есть чувство собственного достоинства, дочка.
Лорейна покачала головой:
– Этот Такер Энгл так молод.
– Да. Он молод, но он очень умный парень. – Виви наклонилась над потертым столом в пиццерии и взяла мать за руку. – Не доверяй ему, мам. Доверяй мне. Я должна перестать прятаться от мира, чтобы доказать, что справилась со страхами прошлого.
На следующий день Виви принесла на работу собранный чемодан и несессер. Из-за предстоящего отъезда Такер весь день проводил на встречах вне офиса, поэтому он оставил ей свой лимузин и договорился о встрече в аэропорту.
В семь вечера Виви все еще стояла в пробках. Внезапно ее охватила паника. Однако, когда она увидела самолет, который стоял в полной готовности, она забыла все свои страхи и изумленно раскрыла рот. У Такера Энгла был свой блестящий маленький самолет.
Виви поблагодарила водителя, который пообещал присмотреть за ее багажом, и направилась к Такеру так, словно делала это каждый день.
Высокий голубоглазый пилот приветствовал ее, как только она вошла:
– Добрый вечер, мисс Прентисс.
– Добрый вечер, – улыбнулась она.
– Полет займет около семи часов. С учетом разницы во времени мы приземлимся на частную взлетную полосу мистера Бартулоччи около семи утра по местному времени.
– Вы хотите сказать, чтобы я спала весь полет?
– Да, мэм. – Он указал на просторную кабину на шесть мест.
Такер Энгл сидел за компактным рабочим местом в хвосте самолета. На столе перед ним лежали бумаги. Хотя он и поздоровался, но не оторвался от работы, тем самым давая понять, что симпатия с его стороны не так уж и сильна. Ее родителям не о чем волноваться.
Виви уселась на одно из шести коричневых кожаных сидений и пристегнулась. Пилоты направили самолет по взлетной полосе, и он мягко поднялся в воздух. Откинув спинку сиденья, Виви приготовилась ко сну. Но каким бы мягким оно ни было, требовалось принести подушку и одеяло.
– Сзади вас в шкафу есть одеяло.
Виви посмотрела на босса. Такер указал в хвост самолета:
– И подушки.
Она подошла к шкафу, но не открыла его. Ее рука замерла на дверной ручке.
– Для вас захватить?
– Нет. Я работаю.
Виви кивнула и вернулась на свое место с подушкой и одеялом. Выключив свет у себя над головой, она наклонила сиденье и уютно устроилась, завернувшись в одеяло, но расслабиться и уснуть не получилось. Виви думала о Такере. Она не могла представить, как сирота смог стать миллиардером. Конечно, родители помогали ей, но она, тем не менее, не могла позволить себе снимать квартиру в Нью-Йорке в одиночку на свое скромное жалованье. Она тоже мечтала добиться успеха и доказать всем, что ей не нужно было сочинять истории о нападении и вымогать у Корда Доусона деньги. У нее есть талант, и она может всего добиться сама.
Виви повернулась к боссу:
– Каким образом ребенок из интерната может так многого достичь?
Такер даже не посмотрел на нее:
– Все дело в упорстве.
– Должно быть что-то еще.
– Нет.
– Не думаю, что вы скажете что-то такое, что шокирует меня. У меня есть друг-сирота. А в университете со мной произошло нечто очень неприятное.
Такер знал это. Он помнил, что против нее было дело об обвинении в клевете. Она должна была быть жутко напугана. Такер повертел ручку между пальцев. Он должен сохранять между ними строго деловые отношения. Если она хочет знать его секреты, пусть сначала расскажет о своих.
– Я знаю о деле, которое было возбуждено против вас три года назад.
Она широко раскрыла глаза:
– Знаете?
– Я заранее собираю информацию о людях, с которыми мне предстоит иметь дело.
Виви ничего не сказала, но побледнела как полотно.
– Ни один двадцатилетний парень не станет без видимой причины возбуждать иск о клевете. Что бы вы ни говорили, это было нечто серьезное.
Она вздернула подбородок:
– Я сказала правду.
– Тогда это была не клевета.
– Я не смогла доказать свои слова.
Такер был так заинтригован, что даже работа потеряла для него всякий интерес. Внезапно он осознал, что ему комфортно рассуждать с ней о личных вещах, о которых обычно избегал говорить, тем более со своими сотрудниками.
