Кен сильно расстроился. Он не знал, что делать. Эбигейл вновь испытала угрызения совести: раньше подобная цена за платье не показалась бы ей чрезмерно высокой.
— Учитывая наши обстоятельства, платье, конечно, стоит довольно дорого, — промолвила она.
— Довольно дорого? Не довольно, а чересчур, ты хотела сказать! — возмутился Кен. Взглянув еще раз с негодованием на витрину, он взял жену за руку. — Пойдем перекусим. У меня в желудке урчит от голода. После обеда я, может быть, стану посговорчивее. Ты не возражаешь, если мы отправимся в «Золотую лихорадку»?
— В ресторан «Золотая лихорадка»? — растерялась Эбигейл. — Но посмотри, как мы одеты! — На них были джинсы, теплые свитера и спортивные куртки.
— В меню ресторана в основном блюда из дичи, а мы с тобой одеты, как два охотника, вышедших из леса. Так что наш вид вполне соответствует духу этого заведения.
Эбигейл рассмеялась.
— Ты неисправим. Да нас в таком виде не пустят даже в забегаловку!
— Еще как пустят. — Кен взглянул на часы. — Пойдем быстрее. Я умираю с голоду.
Эбигейл не стала спорить, хотя ресторан «Золотая лихорадка» был им явно не по карману. Однако она понимала, что Кену очень хочется покрасоваться перед ней, сделать широкий жест. До дому было двадцать минут езды, и Эбигейл могла бы быстро приготовить вкусный и недорогой обед. Но что поделать, Кена не переубедишь.
Когда они вошли в зал, метрдотель окинул Кена с ног до головы оценивающим взглядом и глубоко задумался, не зная, как поступить: одетый в джинсы и свитер индеец не внушал доверия. Но тут в поле его зрения попала Эбигейл. Улыбнувшись, она назвала метрдотеля по имени. Кен заметил, как выражение превосходства в глазах парня сразу же исчезло. Он явно смутился, но уже через несколько мгновений былая самоуверенность вернулась к нему. С насмешливой полуулыбкой он наблюдал, как один из официантов подвел странную пару к самому неудобно расположенному столику. Однако Эбигейл резким тоном заметила, что, поскольку любимый столик ее мачехи сейчас свободен, они с мужем хотели бы сесть именно за него. Ресторан в это время дня был практически безлюден, и официант не смог отказать Эбигейл в ее просьбе.
«Золотая лихорадка» славилась своей изысканной кухней. Во всем Ричвилле нельзя было найти более шикарного ресторана. Поэтому Кен почувствовал некоторое разочарование, когда Эбигейл, даже не заглянув в меню, заявила, что ничего не хочет, кроме салата. Когда же Кен сказал, что закажет себе отбивные из оленины, Эбигейл пришла в ужас. Кена удивила реакция жены, и он уже начал сомневаться, правильно ли поступил, приведя ее именно в этот ресторан.
Открыв меню, он наконец понял, чего опасалась Эбигейл. В перечне предлагаемых блюд отсутствовали цены, что означало следующее: если тебе обязательно надо знать, сколько они стоят, значит, ты не можешь позволить себе ходить сюда. Кен подумал, что, должно быть, он первый и последний ветеринар, переступивший порог «Золотой лихорадки».
— Успокойся, Эбби. — Видя, что Эбигейл сильно нервничает, Кен погладил ее по руке. — Я обещаю, что тебе не придется мыть посуду в этом заведении. Поверь, я не привел бы тебя сюда, если бы не был уверен, что смогу расплатиться по счету.
Эбигейл вспыхнула от смущения, поняв, что Кен угадал причину ее беспокойства.
— Все… все это выглядит несколько экстравагантно, — запинаясь, промолвила Эбигейл.
Кен удивленно вскинул бровь.
— Ты хочешь сказать, что чувствуешь себя здесь не в своей тарелке? Но ты же на короткой ноге с метрдотелем, называешь его по имени. Зачем же комплексовать? — Кен пожал плечами.
— Я чувствую неловкость вовсе не из-за себя, — честно призналась Эбигейл, хотя не хотела ранить самолюбие мужа. — Я удивляюсь, как ты не умер на месте от взглядов присутствующих, пронзавших тебя, словно острые стрелы?
Она была так хороша в своем искреннем возмущении, что Кен не удержался и поцеловал ее ладонь. Эбигейл зарделась от его невинной ласки.
— Значит, ты беспокоишься о моем самочувствии, — с усмешкой сказал он. — Но, знаешь, я ловлю на себе подобные взгляды всю жизнь. Как видишь, пока еще не умер от этого. Не стоит портить себе обед и волноваться по поводу того, что думают о нас люди.
