И вдруг Иден, сидевшая на своем почетном месте во главе стола, почувствовала, что ее охватывает все возраставшая паника. Они со Стефаном до сих пор были счастливы общими привязанностями: ястребами, собаками и лошадьми, своими мечтами, рассказами, планами на будущее, которые тоже казались мечтой. Разве не достаточно было лежать вечером у ручейка, держась за руки, и тихо беседовать или о Святом Граале, или о потере оловянного кубка? Неужели они теперь должны лечь вместе в ее широкую постель, которую она не делила ни с кем, разве что с Хэвайсой, когда в детстве тяжело болела? Неужели они должны стать женатым мужчиной и замужней женщиной и произвести на свет наследника Хоукхеста? Она уже знала, как это делается. Хэвайса уверяла, что это доставит ей наслаждение, хотя поначалу может и не понравиться. Но Иден не могла представить себя — меньше чем через год — держащей ребенка у своей груди. Как, ведь ее грудь только начала расти! Наверное, в конце концов, она еще не женщина, наверное, она может не захотеть ею становиться. Глядя на своего новоиспеченного мужа сквозь опущенные ресницы, она беспокоилась, терялась в догадках и пила слишком много вина, так что вскоре чинно сидевшие за столом гости уже танцевали перед ее глазами.
Она не помнила, когда в самом деле начались танцы, не помнила, когда они закончились. Ее следующим воспоминанием было то, как она, замерев, сидит рядом со Стефаном на большой кровати, и они похожи на недавно высеченную из камня скульптуру на фамильной гробнице; занавеси кровати раздвинуты — так, чтобы все желающие, проходя через светлицу, могли принести свои поздравления. На Иден была новая белая рубашка, схваченная на шее розовой лентой, а на Стефане, как она заметила, почти потеряв при этом сознание, вообще ничего не было. Женщины насыпали им в постель множество разных трав: там были мята, горчица и пырей — для того, чтобы возбудить влечение молодых, мать-и-мачеха — для успешного зачатия и, наконец, очень много лаванды просто для аромата. Все эти травы, как они немедленно почувствовали, причиняли много беспокойства незащищенной коже. Но, несмотря на это, они с честью выдержали град поздравлений, напутствий и сомнительных шуток, которые более или менее связно, в зависимости от степени опьянения, высказывали гости, причем все они хотели сделать это одновременно, так что аромат лаванды оказался в этой духоте весьма кстати. А в большом зале менестрели играли любовные песни и непристойные баллады, в то время как ревущие сервы набивали себе брюхо и напивались до потери сознания, так же как и хозяева. После того как молодых уложили в постель, танцы могли продлиться далеко за полночь. Иден думала, что еще ни разу в жизни она не слышала такого шума, разве что однажды на весенней ярмарке в Кентербери.
Наконец их оставили одних, и она упала на подушки с пустой от усталости и вина головой.
— Это длилось целых полтора дня! — сказала она ему, испуганно улыбаясь; ее зеленые глаза смотрели настороженно, простыни были натянуты до самой шеи.
— Скажем ли мы так, любовь моя, утром, после наступающей ночи? — Он осторожно ласкал ее, зная о ее страхах, хотя сам не был им подвержен: с четырнадцати лет он занимался любовью со сговорчивыми деревенскими девушками. Мужчина должен учиться быть мужчиной, особенно, если ему скоро жениться, однако его нельзя было обвинить в неумеренности, разврат не относился к числу его пороков. Просто он знал о потребности в наследнике и хотел быть уверенным в своих способностях на этот счет.
Он любил эту очаровательную девушку, которая была его подружкой уже столько лет, и намеревался обходиться с ней мягко и деликатно, постепенно пробуждая ее молодое тело и избегая неожиданностей, которые могли ее напугать.
— Почему ты прячешь от меня свою грудь? — спросил он, осторожно стягивая простыню так, чтобы видеть ее розовые соски.
Она почувствовала, что краснеет.
— Они тебе нравятся? Они очень маленькие.
Он улыбнулся:
— Вот поэтому я их и люблю. Женщина с большой грудью неуклюжа, как тельная корова, а девушка с такими маленькими крепкими грудями, как у тебя, похожа на летящую в прыжке серну. — Он нежно поцеловал их одну за другой.
