— Спасибо за помощь, — сказал он, когда Кристиана собралась уходить. Ее ждала собственная каждодневная работа.
— Не за что, — улыбнулась Кристиана.
Она не стала тратить время на ленч и сразу направилась в классную комнату помогать Урсуле. После занятий она зашла в контору и застала там молодого врача-француза, развлекавшего Лору беседой. Извинившись, Кристиана поспешила ретироваться. Фиона отсутствовала целый день, и Кристиана отправилась на прогулку в одиночестве. Остальные женщины отдыхали после работы в палатке.
— Еще раз спасибо за помощь, — услышала она и обернулась на голос.
Это был Паркер. Видимо, он только что освободился от напряженной дневной работы.
— Мне это было совсем не трудно, — улыбнулась Кристиана, а затем на правах радушной хозяйки предложила ему немного прогуляться.
Паркер охотно согласился. Он сказал, что находит здешние места очень живописными, хотя и совершенно непривычными, и добавил, что провел в Африке всего один месяц.
— И я тоже, — кивнула Кристиана, когда они двинулись по той тропинке, по которой обычно гуляли с Лорой.
— Откуда вы? — с любопытством спросил Паркер. Он принял ее за француженку, но Мэри сказала, что это не так.
— Из крохотной европейской страны, — улыбнулась Кристиана. — Из Лихтенштейна.
— А где эта страна находится? Я, разумеется, слышал о ней, но, честно говоря, плохо представляю себе, где ее искать на карте.
У него были непринужденные манеры и теплая улыбка, что очень ему шло.
— Как и большинство людей. Это клочок земли площадью в сто шестьдесят квадратных километров, зажатый между Австрией и Швейцарией. Совсем крошечный, вот почему никто толком не знает, где он находится.
Их разговор не имел ничего общего с флиртом, они просто беседовали, шагая бок о бок по тропинке. Паркер напомнил Кристиане ее брата Фредди, хотя, следовало признать, был гораздо более воспитанным.
— А на каком языке там говорят? — поинтересовался он. — На немецком?
— В основном, а также на местном диалекте, который очень трудно понять.
— Но вы, как я заметил, владеете и французским? — Утром Кристиана бегло говорила по-французски, и Паркер решил, что это ее родной язык.
— Да, моя мать была француженкой, и дома мы всегда говорим по-французски.
— Была? — уточнил он, сочувственно нахмурившись.
— Она умерла, когда мне было пять лет.
— А моя умерла, когда мне было пятнадцать. — У них нашлось что-то общее, но Кристиана не стала развивать эту тему, не желая быть навязчивой или задавать болезненные вопросы. — Нас с братом вырастил отец.
— И нас с братом тоже.
— А чем занимается ваш брат, если, конечно, он уже достаточно взрослый, чтобы чем-нибудь заниматься? — улыбнулся Паркер. Девушка выглядела очень юной, однако то, что она работала в отделении Красного Креста в Африке, означало, что ей уже как минимум двадцать один год.
— Уверяю вас, он достаточно взрослый, — вздохнула Кристиана. — Ему тридцать три. И большую часть времени он занимается тем, что путешествует, волочится за женщинами и носится на гоночных автомобилях.
— Неплохо устроился, — пошутил Паркер. — А у нас в семье все врачи. Отец — хирург в Сан-Франциско, брат — педиатр в Нью-Йорке, а я практикую в Бостоне. — Он охотно рассказывал о себе, что было свойственно многим американцам в отличие от европейцев, предпочитавших не касаться личных тем.
Но Кристиане нравились открытость и дружелюбие американцев, и она тосковала по таким отношениям, уехав из Беркли.
— Я слышала, вы живете в Бостоне и занимаетесь исследованиями в Гарварде.
То, что она в курсе его занятий, явно доставило Паркеру удовольствие.
— А чем занимаетесь вы в своем Лихтенштейне? Кстати, а как называется ваш город?
— Я живу в столице, в Вадуце, и после возвращения домой собираюсь работать с отцом. Но прежде я хотела бы провести здесь год, если позволит отец. Он нервничает, когда я уезжаю. Правда, скоро из Китая вернется мой брат... Надеюсь, это немного отвлечет отца. Или сведет с ума, в зависимости от того, что будет вытворять мой братец.
Оба рассмеялись.
— Он что, гонщик? Вы упоминали о гоночных автомобилях.
— О нет! — Кристиана снова засмеялась, шагая рядом с Паркером по тропинке, окаймленной цветущим кустарником и деревьями. В воздухе висел густой и сладкий аромат цветов, который отныне будет всегда напоминать ей об Африке. — Просто ужасный шалопай.
