Хлопает дверца машины, потом раздаются шаги.
– Ты в порядке? – спрашивает женщина-полицейский.
– Меня немного укачивает в машине, – отвечаю я, проверяя, нет ли на раковине пятен крови.
– О, милая, мы почти доехали. Просто попроси остановиться, когда тебе станет плохо.
Дождь усилился, и небо стало густого черного цвета. Но ледяной воздух помогает побороть тошноту. Я залезаю на заднее сиденье и здоровой рукой захлопываю за собой дверь. Мы выезжаем на автостраду. Я держу пульсирующую руку повыше, на уровне подголовников, потому что боюсь, что кровь начнет стекать по запястью; голову прислоняю к окну. Я больше не чувствую тошноты, одну лишь эйфорию. Ровный, монотонный шум дождя, мягкие звуки радио и тепло салона практически усыпляют меня.
Не знаю, сколько мы так едем в тишине, когда они начинают говорить.
– Думаю, она спит. – Мужской голос.
Я слышу скрип кожаного сиденья, когда женщина поворачивается, чтобы взглянуть на меня.
– Похоже на то. Наверное, нелегко быть такой сучкой.
– Где, ты думаешь, она была все это время?
– Мое мнение? Сбежала с каким-нибудь мужиком, возможно, даже вышла за него замуж. Потом она ему надоела, и он ее бортанул. Предполагаю, он был богат. Кстати, она на всех смотрит свысока.
– Она говорит, что ее похитили.
– Знаю. Однако ведет себя иначе, разве нет?
– Да уж.
– К тому же она в достаточно хорошей форме. Если ее похитили, то похититель неплохо к ней относился. Это все, что я хочу сказать. А ты что думаешь?
– Честно говоря, мне плевать, – отвечает Томпсон. – Но думаю, нам выразят благодарность.
– Я не знаю. Разве она не должна быть в больнице? Мог ли придурок просто отпустить ее, когда она щелкнула пальцами?
– А что там по протоколу? Что нужно делать, когда дети пропадают, а когда возвращаются?
– Хрен его знает. Наверное, у меня в тот день было похмелье.
Они смеются, затем в машине снова наступает молчание.
– Знаешь, я весь день голову ломала, кого она мне напоминает, – неожиданно говорит женщина. – Меня только что осенило. У нас в старших классах была одна девчонка, она сказала всем, что у нее рак мозга, и неделю не ходила в школу якобы из-за операции. Несколько учеников начали собирать для нее деньги. Мне кажется, мы все думали, что она умрет. В понедельник она вернулась целая и невредимая и на несколько часов стала самой популярной девочкой в школе. Потом кто-то заметил, что у нее совсем не сбриты волосы, ни на дюйм. Вся история оказалась полной чушью от начала и до конца.
Та девчонка смотрела на нас, прямо как наша маленькая принцесса, когда мы только встретились с ней. То, как она разглядывает тебя, изучает с холодным блеском в глазах, словно ее мозг работает на миллион оборотов в минуту, выбирая лучший способ трахнуться с тобой.
Через какое-то время я перестаю прислушиваться к их разговору. Я вспоминаю, что мне придется говорить со следователем, когда я доберусь до Канберры, но сейчас у меня слишком кружится голова, чтобы планировать свои ответы. Машина съежает с главной дороги.
Я просыпаюсь от резкого торможения, в салоне зажигается свет, когда женщина-полицейский открывает свою дверь.
– Просыпайся, юная леди, – говорит она.
Я пытаюсь сесть, но мои мышцы словно сделаны из желе.
Раздается незнакомый голос.
– Вы, должно быть, констебли Сирс и Томпсон. Я старший инспектор Андополис. Спасибо, что согласились поработать сверхурочно и привезли ее сюда.
– Не беспокойтесь, сэр.
– Нам лучше начать. Я знаю, что ее мать вне себя от счастья, но у меня к девушке много вопросов.
Я слышу, как он открывает дверь с моей стороны.
– Ребекка, ты не представляешь, как мы рады видеть тебя, – говорит он. Затем садится на корточки передо мной. – Ты в порядке?
Я пытаюсь взглянуть на него, но его лицо расплывается.
– Да, я в порядке, – бормочу я.
– Почему она такая бледная? – резко спрашивает он. – Что случилось?
– С ней все хорошо. Ее просто укачивает в машине, – отвечает женщина-полицейский.
– Звоните в скорую! – рявкает на нее Андополис, протягивая руку и расстегивая мой ремень безопасности. – Ребекка? Ты меня слышишь? Что произошло?
– Я поранила руку во время побега, – слышу я свой собственный голос. – Все в порядке, только немного болит.
