— Исторически сложилось так, что допуск в ад определялся одним-единственным критерием, — он отечески похлопал по мормонскому острову, — человек должен принадлежать к какой-нибудь группе людей, которую другая группа считает обреченной на попадание сюда.
— Но это же нелепо.
— И все же это закон. Не важно, кто вы — расхититель, работорговец или сам Герман Геринг. Можете избежать моих владений, если вам никто никогда не желал сюда попасть.
— Но это же гнусно.
— Не спорю, гнусно. А кто, по-твоему, правит Вселенной? Элеонора Рузвельт? — Вайверн чмокнул кончик хвоста, пососал зазубрины. — Квантовые миры дебет с кредитом не сводят. Космический АКЛУ [14] в них отсутствует.
— Вы лжете.
— Сейчас — нет. Просто правда слишком пикантна.
— Не представляю, что такого делают методисты, что могло бы навлечь на них проклятие. Чего вдруг…
— Как и все протестанты, методисты отошли от истинной Церкви. Лишь через апостольскую преемственность человек может приобщиться к духовному присутствию Христа на земле. Это основы, Джули.
— А католики? Они ведь оставались верны?
— Шутить изволите? С их канонами Девы Марии, Троицы, Чистилища, этими индульгенциями… Ты что, совсем Библию не читала?
— Мой отец был порядочным человеком, и он…
— Еврей? Помилуй, Джули. Евреи? Да они же не приемлют Сына Божьего как своего Спасителя, не говоря уже о крещении и Святом Духе. О евреях вообще говорить не приходится.
— Ладно, сдаюсь. Кто же тогда спасся?
Вайверн пошарил под чешуйкой на плече и вытащил из-под нее надоедливую уховертку.
— Рай, скажу я тебе, дорогая, не больно многолюдное место.
— Можно подумать! Миллион-то хоть наберется?
— Холодно.
— Меньше?
— Угу.
— Десять тысяч?
— Меньше.
— Тысяча?
— Какая же ты оптимистка. — Вайверн растер насекомое пальцами. — Четыре.
— Что — четыре?
— В Раю четыре человека. — Опустив прозрачные веки, Дьявол украдкой покосился на другое плечо. — Прежде всего это Енох и Илия. Тут уж я ничего не мог поделать, читай Писание. Потом, конечно, святой Петр и, наконец, Мюррей Кац.
— Папа? Он же еврей.
— Да, но учитывая его связи… Из всех обитателей космоса он один был избран для зачатия божественной дочери.
Джули свернула уже ненужную карту. Папа в Раю — вот здорово! Но все остальные, как же они оказались заблудшими? Тошнота опять прихватила Джули. Ох уж эта морская болезнь! Мерзкое ощущение — словно тысячи муравьев хулиганят в желудке, расписывая его стенки непристойными надписями.
— Это так удручает, Эндрю. Теряется всякий смысл идти праведным путем в земной жизни.
— Au contraire [15], Джули, только факт проклятия и придает земному существованию какой-то смысл. Радуйся жизни, пока живой, так? Ешь, пей, веселись — ведь завтра тебе предстоит квантовый скачок.
— А Ганди? — упавшим голосом спросила Джули.
— Индуист.
— Мартин Лютер Кинг?
— Отказ от воздержания.
— Святой Павел?
— Да он сотни баб перетрахал.
— Мадонна?
— Рок-звезда.
— Да нет, Пресвятая Дева?
— А-а… Католичка.
— Иисус?!
— Когда я в последний раз встречался с Иисусом, Сын Божий работал в монастырском приюте в Буэнос-Айресе. Так что он пока что вне игры.
Пятница, 15 августа 1997 года. Сначала показались огненные айсберги, мощные нагромождения пылающих плавучих льдов. Потом на поверхность начали всплывать морские чудовища — серые туши с щупальцами и бездонными глазами. Их спинные плавники кливерами вздымались над водой с обоих бортов и следовали за кораблем вплоть до центрального континента.
— Черновой вариант, — пояснил Вайверн, указывая на этот уродливый, самой природой обиженный эскорт. — Не удивительно, что твоя Мать управилась со всем миром за шесть дней. Накануне ей удалось потренироваться, и, надо сказать, она малость наломала дров.
Поначалу континент казался Джули просто черной глыбой, расцвеченной огнем адских костров, но по мере приближения он увеличивался, стали видны отвесные скалы и взгорья. Отобедав морскими уродцами, вайверновские ангелы запаслись достаточным количеством горючего, чтобы лихо загнать «Боль» в гавань на пятидесяти узлах. Наконец-то, с Божьей помощью, они в аду. К добру или к худу, но она совершила этот удивительный переход.
