— Вот именно.
Раз — шестерка бубен у Джули.
— Лжец. Вы знаете о Боге не больше меня. Раз — карта вне игры у крупье.
— Что ж, прекрасно, но для тебя очевиден не только мой обман, но и мое стремление к объективности. «Приглашаю тебя сегодня вечером пройтись под парусом на моей шхуне. С тобой не случится ничего дурного», — говорит Дьявол. «Он говорит правду», — думает Джули Кац.
— На шхуне? — Было бы безумием принять карту сейчас, но она это сделала. Раз — пиковая дама. Банкрот. — Сегодня вечером?
— Готовится крестовый поход. — Вайверн провел рукой над ее королем треф, и обе его головы на карте лишились плоти, превратившись в черепа. — Ты должна вмешаться.
— Я только то и делаю, что вмешиваюсь в чужие дела. — Король ехидно подмигнул пустой глазницей. — Почитайте мою колонку.
— Твоей колонке крышка, Джули, разве тебе еще не сообщили? Ибо сказано: не мечите бисер перед свиньями.
— Сказано, — простонала она.
Король поднял меч, а лежащая рядом дама в ловушке своей прямоугольной Вселенной, вооруженная одним лишь цветком, вся сжалась от страха.
— Что касается меня, мне твоя рубрика очень нравилась, я не пропустил ни одного выпуска. — Вайверн придвинул к себе жетоны Джули. — Однажды я даже написал тебе, помнишь того робкого лютеранского пастора из Денвера, обделенного вниманием прихода? Но в некоторых ситуациях, — Сатана кивнул на карты Джули, — меч оказывается сильнее пера. — Король обрушил на даму свое грозное оружие, и ее макушка откинулась назад, как крышечка зажигалки. Из отверстия раны потекла кровь, цветок почернел и выпал из рук жертвы. — Завтра на город могут обрушиться тысячи подобных смертей. Десять тысяч. Известно ли тебе, что в одиннадцатом веке, когда крестоносцы взяли Иерусалим, они носились по улицам и вспарывали его жителям животы, надеясь найти проглоченные монеты?
— Меня там не было. — Джули поставила шестьдесят долларов.
— А не мешало бы. — Вайверн отодвинул ее ставку. — Небольшая прогулка вдоль берега, только и всего. Еще до рассвета ты будешь дома, целой и невредимой.
— Я не отвечаю за этот крестовый поход, о котором вы говорили.
— А за что в таком случае ты отвечаешь?
— Трудно сказать.
— «БОЛЬ».
— Что?
— Так называется моя шхуна — «БОЛЬ».
Окровавленная макушка дамы покатилась на зеленое сукно. Безумно захохотав, король снова взмахнул мечом, на этот раз аккуратно сняв скальп с нижнего двойника дамы.
Сатана вел Джули по Железному пирсу, проржавевшие останки которого напоминали высушенные солнцем останки морского дракона.
— Впечатляет, — кивнула Джули, разглядывая «Боль», внушительных размеров трехмачтовик, на приспущенных парусах которого угадывались очертания перепончатых крыльев. Корабль был пришвартован живым питоном.
— Средства позволяют мне быть человеком вкуса. Только что выкрашен желчью десяти тысяч некрещеных младенцев, — улыбнулся Вайверн, с гордостью указывая на корпус судна. — Рангоут — из костей погибших армян, снасти сплетены из волос иерусалимских ведьм, на кливер пошла кожа евреев. Лучшие идеи мне подбрасывают люди, Джули. Как и тебе, мне не приходится рассчитывать на вдохновение, ниспосланное твоей матерью. Ее творческие находки дальше бубонной чумы не идут.
Он подал Джули руку, и она поднялась на палубу, где темные ссутулившиеся фигуры суетились, словно на воде, жуки потерявшие катышек, который они тащили.
— Поздоровайся с Антраксом [12], — сказал Вайверн Джули, кивнув в сторону кокпита. Рулевым оказалось некое фантастическое существо, тучное, покрытое роговыми пластинками вперемежку с жесткой щетиной, напоминавшее плод любви дикого вепря и броненосца.
— Здрасте. — Джули почудилось, что у нее началось раздвоение личности. Одна часть ее по-прежнему оставалась в Нью-Джерси, а другая оказалась в невесть каком измерении, рядом с Сатаной и его приспешниками.
Антракс улыбнулся в ответ и приподнял воображаемую шляпу.
Демоны отдали швартовы, и по палубе разлилось дикое зловоние.
— Это воняют мои ангелы, — пояснил Вайверн, — они раздвигают ягодицы, и ветерок оттуда наполняет паруса.
«Боль» устремилась на юг, оставляя позади отели-казино: яркий «У Бали», величественный «У Цезаря», мощный «Атлантис», сказочный «Золотой Телец». В небе над городом белой затычкой торчала луна.
