— Традиционное заблуждение заключается в том, что взрыв произошел в определенной точке пространства, подобно взрыву здесь, на Земле. — Говард засмеялся, он был весь желание. — Скорее он заполнил собой все пространство, он был само пространство.
Джули легла прямо на пол, увлекая Говарда за собой, все еще наслаждаясь его языком. Ее бедро ощутило мощную эрекцию возлюбленного.
— У меня в сумочке презерватив.
Он сунул руку в валявшуюся тут же на полу кроссовку и вытащил из нее несколько презервативов, скрепленных вместе, как леденцы на палочках.
— Не беспокойся.
Пуговицы, молнии, пряжки, кнопки и крючки сами расходились под их нетерпеливыми пальцами. Окружающий хаос тут же поглотил их одежду.
— Я никогда не делала этого раньше, — призналась Джули, — вообще ни разу.
Быстрые чуткие пальцы Говарда и его проворный, раскрывающий истину язык, казалось, были везде: мяли мышечную ткань, проникали в кости, рождали в душе удивительные эфемерные узоры. Островок черных волос у него на груди походил на созвездие Андромеды.
— И после этого взрыва пространство продолжало растягиваться, как воздушный шарик или резиновое полотно. — Он распечатал презерватив и развернул его на своей обрезанной «протяженности», не переставая прикасаться к ней, рождая сладостные вибрации.
— Резиновое… — со стоном вторила Джули.
— Заметь, растяжение было одновременно изотропным и гомогенным…
Она дрожала каждой своей благословенной клеткой. Косточки словно раскалились, спинной мозг превратился в горячий желатиновый шнур, пронизывающий позвоночник. Скрипя зубами от наслаждения, она прижала к полу ладони и, словно превратившись в некую жидкую субстанцию, потекла в неведомую даль.
— То есть изученный космос не имеет центра. — Говард забрался на нее.
Наконец она коснулась берега. Глаза широко раскрылись, и взору Джули предстали покосившиеся книжные полки Говарда. «Новейшая физика», — прочитала она. «Фи-зи-ка». От этого слова отделился радужный энергетический сгусток и, вытянувшись в рассеянный луч, влился ей прямо в голову. Джули закрыла глаза. Дендриты плясали. Синапсы искрились.
— То есть какая бы то ни было привилегированная точка отсутствует, — развивал свою мысль Говард. Джули направила расширяющуюся Вселенную в себя и, смеясь, ощутила, как она пронзила ее. — Таким образом, мы должны отказаться, — он продолжал прокладывать себе дорогу аккуратными ритмичными толчками, исписывая каллиграфическими строчками стенки ее влагалища, — от всякой идеи о разлетающихся галактиках.
Клеточная биология! Аналитическая химия! Геофизика! Филогенез! Сравнительная анатомия! Кровь пела в венах у Джули, тело радовалось потоку поступающей информации, эротическому потоку экспериментально подтверждаемых знаний. Не может быть! Так значит, ее пришествие в этот мир связано с наукой? Выходит, она была послана, чтобы проповедовать Евангелие эмпирической правды?
— На макроуровне, — Говард сопел, как загнанная немецкая овчарка, — звезды почти неподвижны, они удаляются друг от друга лишь по мере того, как сам космос, — последовал низкий извечный рык наслаждения, — растет. — Он излился в нее, и Джули представила бесчисленные галактики, изображенные на его презервативе, разлетающиеся по мере того, как «Вселенная» наполнялась его семенем.
— Ты веришь, что у науки есть ответы на все вопросы? — спросила она.
— А?
— У науки, у нее есть ответы на все вопросы?
— Ох уж эти умники, которые любят говорить, что у науки нет ответов на все вопросы!
Вот оно. Свершилось. Девственность утрачена, плоть восторжествовала, мама кусает локти, миссия открыта. Да здравствует благая весть эмпирической правды! Да! О да!
— У науки есть ответы на все вопросы, — сказал Говард, вставая. — Проблема в том, что у нас нет всей науки.
— Дыши глубже, — приказала Джорджина. Мюррей повиновался. Боль все нарастала, раздирала грудную клетку, скреблась по рукам, рождая рваные пики на экране осциллографа. Как же все повязано в этом мире, думал он. Прибор работал на электричестве, добываемом из угля. Выходит, в какой-то определенный момент какой-нибудь шахтер из Западной Виргинии дал на-гора здоровенную глыбу, благодаря которой в данный момент дежурная медсестра, или кто там, еще могла убедиться, что мистер Кац все еще в числе живых.
